Двойная жизнь
Шрифт:
– Может, тебе просто костюм для верховой езды купить? – предложила мать. – Можно в нем и без всякого обучения ходить. Тут, по крайней мере. Бриджи, сюртучок… цилиндр… чтоб не горбиться. В Англии никто коситься не станет.
– Не-е-е, – замотала головой девушка. – Без лошади не интересно.
– Так ты это серьезно? – Ирен насторожилась. Неужели у Полины проснулись какие-то стремления? Или ее непредсказуемая (и в то же время такая предсказуемая!) дочурка опять вешает ей лапшу на уши?
Полина дернула плечом:
– Ты спросила, я ответила. Серьезно – не серьезно… Верховая езда, говорят, дорогое хобби… А так хочется, чтобы был какой-нибудь любимый зверь…
– Я твой любимый зверь! – сурово, чтоб не расхохотаться, рыкнула мать. – Но лошадь – тоже хорошо. Давай так. Если до завтра не передумаешь, займемся этим вопросом вплотную. Хочешь – в школу верховой езды, хочешь – так катайся, хочешь – тут, хочешь – в Москве, там этого добра тоже хватает. Лошадь для начала арендуем, потом, когда определишься, можно и купить. И чтобы я больше не слышала этих заявлений про слишком дорого. Это я как-нибудь сама решу. Чемпион дерби нам, конечно, и впрямь не по карману, но таких дорогих лошадей единицы. Впрочем, надо покопаться, я все-таки не спец в лошадином вопросе.
Копались они весь вечер. Увлеченно разыскивали в Интернете адреса конюшен и школ верховой езды, рассматривали «портреты» (а как их еще назвать?) потенциальных «любимых зверей», читали о том, что такое выездка, спорили о сравнительной красоте гладких и барьерных скачек. Как-то сразу стало ясно: если уж начинать занятия, то здесь. В Москве, конечно, тоже хватает конюшен для любителей покататься, но все-таки именно Англия – исторический лидер в смысле верховой езды.
Утром, когда они завтракали в соседнем кафе, Ирен привычно проглядывала свежую прессу. Ничего интересного. Даже в российских газетах. Даже в криминальной хронике…
Джонни, старейший официант кафе «Глория», мгновенно заметил, как переменилось лицо дамы за угловым столиком, и расторопно подскочил – очень уж бледна, не пришлось бы врача вызывать. Эти русские такие эмоциональные! Но дама, заметив материализовавшегося сбоку Джонни, схватила меню и молча ткнула в него пальцем. Вот странность! В предыдущие дни – а дама с девушкой, видимо, дочерью, хотя кто их нынче разберет, завтракала тут вторую неделю – она прекрасно говорила по-английски. При взгляде же на то, куда указывал палец клиентки, лишь многолетняя выучка не позволила Джонни выронить поднос. Дама требовала бутылку джина! В девять утра! Ну, русские!
– Мам, что такое? – Полина встрепенулась, пытаясь определить, откуда доносится дробный металлический звук.
Звенела о блюдце зажатая в руке матери чайная ложечка. Полина еле вытащила ее из стиснутых пальцев – не хватало еще что-нибудь тут расколотить. Вон и так уже официант пялится, как будто мы в динозавров превратились. Глянув в застывшее лицо матери, Полина поняла, точнее, почувствовала, что пока надо помолчать. Все-таки, несмотря на все свои подростковые закидоны (да и то сказать, большую их часть она генерировала «чисто по приколу»), ни глупой, ни бессердечной она не была. Что-то случилось. Полина положила ложечку на скатерть и накрыла мамину ладонь своей.
Ирен этого как будто и не заметила. Черт, черт, черт! Это, наверное, просто кошмар, и нужно проснуться. Потому что этого не может быть! Денис – убийца?! В розыске?! Это полный бред! Нет, ну можно было бы поверить в какое-нибудь ДТП. Он вообще-то водил всегда очень аккуратно, но на дорогах всякое бывает. Но – зарезать в гостиничном номере проститутку?! И однако же – вот газета, черным по белому…
Вот уж как в воду глядел старый Керимов, спрашивая, не осталось ли у меня контактов в правоохранительных органах… Ах ты ж черт, что же это такое делается?!
– Полли! – Ирен нечасто называла дочь этим похожим на цирковое «Alle… op!» сокращением, это было что-то вроде «приготовься», «внимание». – Лошадок пока придется отложить. Мы возвращаемся в Россию. Полчаса на сборы.
В самолете она пролистала еще пачку российских газет, пошарила в Интернете – никакой ошибки, Дениса действительно разыскивают как подозреваемого в убийстве проститутки. В Питере Ирен поселила Полину в маленьком семейном отельчике на Васильевском, а сама решила остановиться в «той самой» гостинице. Зачем ей нужен именно «отель Дениса», она и сама не могла бы сказать. Уж, конечно, не для того, чтобы поселиться в «том» номере. Все равно ведь никто ей его не сдаст. Да она и не спрашивала, чтобы не вызывать подозрений.
Но, кажется, все-таки вызвала. Портье долго изучал сперва заполненный ею гостевой бланк, потом паспорт, взглядывая то на нее, то на фото – словно сверял лицо и изображение. Что за черт?
– Одну минуту, госпожа Грейс! – сказал он наконец, возвращая ей документ и поворачиваясь к маленькому сейфу у себя за спиной. – Для вас письмо.
Портье щелкнул замком и положил на стойку узкий конверт, подтолкнув его к Ирен. Она неуверенно, точно ожидая, что оттуда выскочит змея или еще какой-нибудь сюрприз в этом духе, вскрыла клапан. Внутри лежал листок бумаги с цифрами. Так, 21.00 – это время. А вот остальные… Ирен протянула листок портье:
– Не подскажете, что это за номер? Похож на телефонный, но странный какой-то…
Бросив взгляд на листок, служащий пояснил:
– Это номер таксофона. Видимо, в указанное время там кто-то будет ждать вашего звонка. Видели такое в кино? В Америке, в Европе – обычное дело. Ну вот и у нас теперь как в Европе.
– Что, вот прямо на улице стоит таксофон и…
– Не обязательно на улице. В кафе, в гостиничном холле, на автозаправке, в торговом центре. На почте, в конце концов. Да мало ли где.
– Хм. – Она нахмурилась. – И кто оставил для меня письмо, вы, конечно, не знаете.
– Почему не знаю? – Портье дернул плечом. – Курьер принес.
Ирен задумалась. Как-то все это было… нехорошо. Неуютно. Как ощущение давящего на затылок чужого, неизвестно откуда направленного взгляда.
– Очень странно, – медленно проговорила она, пристально глядя на портье, надеясь прочитать на его лице хоть что-нибудь. – Я никому не сообщала, что остановлюсь в этой гостинице. Да я и сама не знала, решила в последний момент. – Портье не отреагировал на ее монолог ни дрожанием брови, ни как-нибудь еще, вероятно, и правда был не в курсе, в самом деле пришел курьер и оставил письмо. Непонятно только, почему именно здесь. – Кто мог это знать? – Ирен чувствовала, как смутное беспокойство начинает постепенно перерастать в откровенную тревогу. Не могли же такие письма оставить во всех питерских гостиницах. А если за ней следили, то вряд ли успели бы передать портье конверт. Конечно, заполняя гостевой бланк, она вокруг не глядела, но это ж минута-две, не больше. И вообще… – Глупый какой-то способ шифрования, – продолжила она свои размышления уже вслух. – Я же могу выяснить, где этот таксофон, последить за ним и увидеть, кто будет в назначенное время ждать звонка.