Двойная звезда судьбы
Шрифт:
— Эх… ясно… — со вздохом ответил Харуюки, а затем продолжил свои мысли: — Но если ты бродишь в темноте, откуда ты знаешь, что это вход? Может, ты уже нашёл выход?
Харуюки на мгновение прервался, а затем продолжил.
— Я понимаю, что меня с ним сравнивать ещё глупее… но… но и я так часто думал о том, что застрял в безвыходном тоннеле… но всегда находил выход. Всегда… да, за выходом обнаруживался лишь следующий тоннель… но всё же …
Отчаянно пытаясь подобрать слова, Харуюки повернул голову влево и посмотрел на профиль лежащего в метре от него
Решившись, Харуюки перешёл на настоящий голос и сказал то, что на самом деле хотел:
— Таку… ты только что ради меня прервал свой собственный Тёмный Удар. Ты пошёл наперекор ISS комплекту и застрелил самого себя, чтобы спасти меня. Я верю, что это и был настоящий ты. Пусть ты обратился к комплекту единожды, пусть управлял силой тьмы… но я верю, что ты можешь разрубить эту связь и пробиться к выходу из тоннеля.
Он не произнёс эти слова раньше, потому что губы его сковывал страх. Он боялся того, что после их разговора он встанет, попрощается с ним и пойдёт охотиться на Маженту Сизза, а потом и на Общество Исследования Ускорения.
Но даже после того, как Харуюки закрыл рот, Такуму продолжил какое-то время молча смотреть в потолок.
Прошло около десяти секунд перед тем, как он вдруг задал неожиданный вопрос:
— Хару… вчера, когда мы сдавали сольное пение на музыке, ты выбрал в качестве песни «Подарите мне крылья»?
— А… да, — после небольшого замешательства Харуюки кивнул.
Такуму перевёл на него взгляд и слегка улыбнулся.
— Нам предложили столько вариантов, но почему ты выбрал именно её? Кажется, она тебе раньше не нравилась?
— А-а… как бы объяснить… — почувствовав, как страх покидает его грудь, Харуюки натянуто улыбнулся. — У меня не то чтобы была веская причина не любить её… просто раньше мне всегда казалось, что эта песня о «несбыточном».
— …
Такуму молча смотрел на него в ожидании продолжения.
— Наверное, эту мысль мне подкинул мой цинизм, но… первая строчка в песне это ведь «Если бы мне даровали одно желание, я попросил бы крылья», так? Мне отчего-то казалось, что под этой фразой подразумевалось то, что этому не суждено случиться. И эти слова настолько точно отражали моё состояние на тот момент… что я никак не мог заставить себя полюбить её.
Вновь переведя взгляд на потолок, Харуюки вскинул правую руку, словно пытаясь дотянуться ей до неба, скрытого за бетоном.
— Но… когда я послушал выданные нам аудиофайлы и вновь вслушался в текст… я подумал, что я, возможно, не так её понял. Э-э… м-м…
Хуже всего на свете у Харуюки получалось высказывать словами сокровенные мысли. Но он продолжал водить над собой рукой, словно птицей, летающей в небесах, и продолжал говорить:
— Возможно, эта песня не о том, исполнится желание певца или нет. Она о желании достичь беззаботного неба… и о том, как человек, ведомый этим желанием, постепенно движется вперёд. Короче… вот… смысл в том, что…
На этом месте красноречие Харуюки окончательно отказало, и он начал хватать ртом воздух. Начатую фразу закончил Такуму:
— Смысл в том, что важен не результат, а процесс… само состояние непрерывного путешествия…
— Д-да. Именно, — сжав вытянутую руку в кулак, Харуюки бодро продолжил. — Давным-давно Черноснежка-семпай сказала мне, что сила не означает стремление к победе. А потом и Синомия сказала, что истинная сила — в том, чтобы двигаться вперёд, несмотря на все поражения, падения и ошибки… вот я и подумал: может, в этой песне поётся про то же самое?.. И тогда мне стало немного стыдно за то, что я не полюбил эту песню раньше… хотя, быть может, я стал терпимее относиться к ней просто потому, что умею летать в Ускоренном Мире…
Харуюки сложил руки за головой, улыбнулся и добавил:
— В любом случае, спел я отвратительно. Хорошо, что в стенах школы запрещено записывать голоса людей без их разрешения.
— Вот тут ты не прав, Хару.
Повернув взгляд в сторону, Харуюки увидел, что Такуму вновь улыбнулся и уставился в потолок. Он прикрыл глаза, словно вспоминая вчерашнее, и прошептал:
— Ты, может, и не заметил, но Ти слушала твоё пение со слезами на глазах.
— Э… — Харуюки тут же лишился дара речи.
Продолжая улыбаться, Такуму мягко добавил:
— Ещё совсем недавно я, увидев её в таком состоянии, наполнился бы страшной ревностью и ненавистью к себе… но… но в тот момент я обрадовался. Я смотрел на Ти, плачущую от твоего великолепного выступления, и радовался. И в этот момент… в этот самый момент мне показалось, что на какую-то секунду мы, как и раньше…
Под конец его голос дрогнул, и из закрытых глаз вновь скатились прозрачные капли.
Сердце Харуюки кольнуло, и он стиснул зубы. Но он тут же повернулся набок и, оперевшись на локоть, произнёс:
— Не «как раньше». Это и есть настоящее. Это то, кем мы стали. Таку, ты нужен мне и Тию!
На мгновение Такуму отвернулся, словно убегая от слов Харуюки.
Но Харуюки знал, что эти слова достигли его души. Потому что именно их он передал ему во время битвы в Ускоренном Мире…
Прошло несколько секунд.
Такуму развернулся к Харуюки и, смотря на него влажными глазами, произнёс дрожащим голосом:
— Хару… я… возможно, и я смогу измениться, как это сделал ты. Возможно, и я смогу идти дальше, сражаясь с тьмой в своём сердце и смотря в небеса…
— К… конечно, Таку! Ты уже меняешься. И доказательство тому — то, как ты добил себя Грозовым Циановым Шипом в конце последней битвы.
Харуюки подвинулся к Такуму и ухватил его рукой за левое плечо. Он внимательно посмотрел в его заплаканные глаза и закончил:
— Таку, мне нужно совсем немного времени. Завтра, в четверг… в семь часов вечера мы продолжим нашу миссию. Вот увидишь — мы с Синомией вместе сбежим из Имперского Замка. Она точно сможет очистить тебя от ISS комплекта. Всего один день… не поддавайся на искушение комплекта всего один день, Таку.