Шрифт:
"Сегодня я видела Бога. Если правда, что Он един в трех лицах: Бог-Отец, Бог-Сын и Бог-Святой Дух, то я видела Бога-Сына, Иисуса Христа. Он был не совсем похож на свой образ. Лицо Его было не столь утонченным и вытянутым, напротив - круглым и простоватым, а глаза Его, полные боли и таинственности на картинах и иконах, были, скорее, задорными, нежели печальными. И все-таки это был Он..."
1
Москва
Ее улыбка сводила его с ума. Зовущая, манящая, так много обещающая...
Была ли она красивой - он не смог бы сказать. Вообще ее очертания
Назойливый звонок опять разбудил в самый неподходящий момент.
– Слушаю. Да... Доброе... А без меня никак? Хорошо, скоро буду.
Виктор швырнул трубку. Вставать жутко не хотелось. Хотелось снова окунуться в этот волшебный сон, погрузиться в полное блаженство рядом с Незнакомкой. Думалось, что стоит коснуться Ее - и он сразу все поймет, все сразу встанет на свои места. И Незнакомка перестанет быть Незнакомкой, и он найдет Ее и уже никогда не потеряет. Но каждое утро повторялось одно и то же: в самый последний момент, когда Она казалась уже почти в объятиях Виктора, непременно наступало пробуждение и он снова терял Ее...
Эти сны начались довольно давно - быть может, год назад, а может, даже больше. Сначала это были единичные случаи, не поддающиеся какому-либо упорядочению. Утром Виктор просыпался бодрым и свежим, весь день чувствовал внутренний подъем, настроение было каким-то возвышенным, и сам он был в такие дни немного даже сентиментальным, что никоим образом не было ему свойственно. Со временем сны стали более регулярными, но не доставляли этим каких-либо хлопот, напротив, он даже начал к ним привыкать. Приятно было просыпаться с чувством взаимной влюбленности, нужности другому человеку.
Последние же полгода они стали мучить его. Теперь сны не оставляли его ни на одну ночь. Их регулярность пугала. И еще больше пугало непонимание происходящего. Часто утром ему казалось, что он сошел с ума, но днем все было, как обычно - он мгновенно решал возникающие проблемы, дела шли в гору, и вряд ли сумасшедший смог бы так блестяще организовывать людей и выполнять свою работу. Но ночью снова являлась Она, снова звала, манила, обещала, улыбалась, тянула к нему ласковые свои руки - и снова пробуждение, и снова мысли о душевной хвори. Это принимало вид какой-то мании, от которой ему никак не удавалось отделаться. Он пытался пить снотворное, спиртное - чтобы заснуть крепко-крепко и не видеть одно и то же. Или хотя бы проспать подольше и узнать, чем же все заканчивается в этом сне. Но ни снотворное, ни спиртное не помогало - приходила ночь, а вместе с нею появлялась Она, и снова звала, манила, обещала, и снова исчезала с приходом утра.
К психиатру обращаться не хотелось. Уж больно безысходное слово, безнадежное. Да и не про него это - где он, Виктор, а где психиатр. Они должны вращаться на разных орбитах. Нет, психиатр не для него. Пока еще не для него.
Привычная чашка кофе не слишком взбодрила. Виктор спустился в гараж, сел в Ауди последней модели, запустил мотор. Машина была новенькая, последняя игрушка. В принципе, он мог себе позволить и Мерседес, а при желании и Бентли, но уж больно не нравились
Мотор урчал тихо, словно добродушный лев после сытного обеда. Вообще-то Виктор любил этот момент: стоит повернуть ключ в замке зажигания, и спящий зверь просыпается, набирается силы перед прыжком. Но даже любимая игрушка сегодня не радовала. Странное дело - он не то что не помнил лица Незнакомки, он его по большому счету и не видел никогда. Тем не менее оно стояло перед глазами, как видение. Будто требовало чего-то. Он встряхнул головой, пытаясь избавиться от наваждения. Видение исчезло. Однако на настроении это не отразилось: по опыту знал - теперь до вечера оно останется подавленным.
Быстро добраться до офиса не удалось - застрял в пробке на Садовом. Настроение увяло окончательно. Не хватало еще опоздать. Обидно будет, если такая выгодная сделка пролетит мимо. А впрочем, какая разница? О делах думать не хотелось. В последнее время работа волновала его все меньше. Да, пожалуй, не только работа. С ним явно что-то происходит. Но что именно? Как-то это все неправильно. Не так как-то. И теперь уже он был практически уверен: этот сон будет иметь продолжение наяву. Бред? Еще бы! И тем не менее.
Раньше его никогда не тяготило одиночество - он даже гордился, что до тридцати пяти лет устоял против всех женских уловок, при помощи которых, как он считал, те охмуряют и женят на себе слабаков. А он, Виктор, не такой идиот. Он сразу чувствует, когда на него имеют серьезные виды, и в таких случаях уходит сразу, не деликатничая. Он слишком ценит свою свободу, одному лучше - Виктор привык ни от кого не зависеть, не считаться с пожеланиями очередной красотки, решившей вдруг, что нашла в его лице своего избранника. Опять же, проблем меньше - женатые друзья часто жаловались кто на жен, кто на подросших детей. То они болеют, то они гуляют, то деньги вытягивают в неимоверных количествах... Он же, слава Богу, таких проблем лишен.
Но почему-то в последнее время так тяжело приходить вечером в пустой дом... Нет, не беспорядок и бутерброды раздражали его - с этим проблем нет, что он, на домработницу не заработает, что ли? Приходит тетенька через день, убирает, вкусно готовит, и постирает-погладит - как в лучших домах Лондона и Парижа. А вот пустота стала вдруг давить на плечи тяжким грузом. Может, потому, что во сне он не один? Ведь ночью он каждой своей клеточкой ощущает какой-то невероятный комфорт, уют, и это ощущение обволакивает его, будто спеленовывает... С одной стороны такая нега расслабляет, с другой - Виктор никогда в жизни не чувствовал себя столь сильным и уверенным, способным действительно горы свернуть. Зато утром...