Идолопоклонница

Непредсказуемы человеческие судьбы. Вот кто бы, например, шесть лет назад смог сказать, что Женька Денисенко станет любимой женщиной Дмитрия Городинского? А никто. Ни она сама, ни тем более Дима. И уж в любом случае никто из посторонних бы до этого не додумался. Хотя бы потому, что шесть лет назад о существовании Дмитрия Городинского знал, пожалуй, очень тесный круг людей: разве что родственники, одноклассники да соседи. Огромной же стране это имя было совершенно неизвестно. Ну Дмитрий, ну Городинский — и что из этого?

Теперь же Городинскому приходилось тщательно скрываться за дурацкими очками и жуткой несвежей кепкой. О, как

часто он жаловался Женьке на судьбу! На то, что буквально не может пройти несколько шагов по улице, как нормальный человек!

— Веришь? — риторически спрашивал он. — Ведь сам себе не принадлежу. Ведь даже в ресторан не могу сводить любимую женщину! Да что там ресторан — домой к тебе не могу спокойно прийти! Ведь каждая собака знает, ведь пальцами тычут: смотри, смотри, Городинский пошел. Ах, детка, если бы ты знала, как это утомительно! Как я устал от славы! Это ведь тяжкое бремя, но никто этого не понимает, никто. А я так устал, так хочется покоя. Так хочется спокойно пройтись с тобой по улицам, чтобы никто не бежал сзади, не просил автографов, не фотографировал на память. И чтобы в завтрашних газетах не появились компрометирующие меня фотографии с эффектными заголовками: 'Дмитрий Городинский наставляет рога дражайшей супруге'! Устал, устал, как я от всего этого устал!

В такие минуты и Женя ужасно жалела, что Димочка так знаменит. Но с другой стороны — не был бы он знаменитым, разве узнала бы она о его существовании? Разве встретились бы они тогда? Разве были бы счастливы?!

Женя с немыслимым удовольствием выбралась из троллейбуса. Вроде и не час пик — всего-то четыре часа дня, а народу! К тому же в троллейбусе почему-то оказались намертво закрыты все без исключения окна, а единственный открытый верхний люк не мог спасти положение. И запах, этот неистребимый запах человеческих тел! Это в наше-то время, когда от обилия всевозможных дезодорантов просто разбегаются глаза! Конечно, основная масса людей тщательно следит за собой, используя новейшие разработки косметических концернов, но обязательно среди этой массы найдется один-единственный, экономящий на средствах личной гигиены. И по закону подлости Женя непременно окажется прижатой толпою именно к этой особи человеческой, задравшей руку вверх, держащейся за самый верхний поручень, и охотно демонстрирующей народу насквозь мокрую подмышку.

Только на улице Жене удалось вздохнуть спокойно. Она набрала полные легкие воздуха и отдышалась. Да, на улице было хорошо! Чуть жарковато, правда, но благодаря свежему ветерку жара еще не выматывала душу, еще можно было довольно вольготно жить.

Погодка в этом году выдалась какая-то странная. Зимой вдруг (как всегда абсолютно неожиданно для коммунальных служб) ударили жестокие морозы, доходившие до минус тридцати пяти градусов — совершенно немыслимые показатели в эпоху глобального потепления. Весна долго не могла пробиться сквозь зиму зелеными росточками, даже лужицы с ручейками никак не могли порадовать уставших от бесконечной зимы людей. И вдруг в последних числах марта зима капитулировала резко и, казалось, безвозвратно — после небольших морозов буквально за три дня установилась довольно жаркая для этого времени погода. Днем солнце жарило до шестнадцати тепла, благодаря чему лужи и грязь высохли в рекордно короткие сроки. Но так странно было видеть свободную от зимы землю без единой зеленой травинки, по-мартовски голые ветки деревьев, не радующие глаз набухшими почками! А когда народ уже разделся, перешел на легкие куртки, вдруг снова резко похолодало до минусовой температуры. И так всю весну — то жарко, то холодно. Теперь вот тоже, наверное, лето еще не окончательно вступило в свои права, скорее, лишь примерялось. Еще ведь только середина мая, а температура уже зашкаливает за тридцать градусов. А что же будет в июле?

Женя зашла в небольшой магазинчик на остановке и купила

торт. Придирчиво проверила срок изготовления — только отравления сейчас и не хватало для полного счастья! И уже с тортом в руках пошагала дальше.

— Женька! — воскликнула Лариса. — А что ж без звонка?

Хозяйка сделала шаг назад, пропуская гостью в квартиру.

— Привет, — поздоровалась Женя. — На свой страх и риск. Насколько я помню, по вторникам у тебя минимальная нагрузка. Или я не права? У тебя изменилось расписание?

— Ой, тортик! — обрадовалась Лариса. — По какому поводу банкет? Нет, Жень, ты все правильно помнишь. По вторникам у меня только первая смена. Можно сказать, выходной.

Тем временем подруги прошли в комнату.

— Старики скоро придут? — спросила гостья.

— Тебя раздражают мои старики? — удивилась Лариса. — С каких пор?

Женя несколько стушевалась.

— Да нет, не раздражают. Просто… Знаешь, опять начнутся все эти разговоры, расспросы. Не хочу. Устала, надоело. Хочу тихонько посидеть вдвоем за тортиком. Это преступление?

Лариса подхватилась:

— Ой, так тортик же!

Побежала на кухню, и уже оттуда продолжила:

— Да нет, конечно, не преступление. Они все равно раньше семи вряд ли нагрянут, так что у нас с тобой море времени. Подожди, я сейчас чайку сварганю.

Лариса загремела кухонными принадлежностями, а Женя откинулась на спинку кресла. Оглядываться по сторонам, рассматривать обстановку смысла не было — она знала здесь каждый предмет на перечет. Эх, сколько времени она провела в этой квартире?! Сколько курсовых, сколько рефератов здесь было написано?

Однако сидеть одной было невыносимо скучно, и Женя вслед за хозяйкой прошла в кухню.

— Да давай тут и посидим, — предложила она. — Чего таскать посуду взад-вперед? Лично мне и тут вполне удобно.

Лариса покладисто согласилась:

— Ну, кто бы спорил, а я не стану. Здесь, так здесь.

Щелкнула дистанционкой, включив маленький телевизор, подвешенный на кронштейнах к самому потолку. Передавали повтор концерта, посвященного Дню Победы. Лариса немного приглушила звук, и продолжила беседу.

— Так по какому поводу тортик? В честь окончания диеты, или как?

— Да брось ты, какие диеты? Ты ж знаешь, у меня без всяких диет конституция худая. Я, Лар, кажется работу нашла.

— Да ты что? — обрадовалась Лариса. — Наконец-то! Ну рассказывай же, не томи душу! Где, кем?

Гостья несколько стушевалась от этого вопроса, подобралась вся в ожидании удара, как будто не для того шла, чтобы обговорить этот вопрос с подругой.

— Мелкооптовая торговля канцтоварами, — ответила и сама притихла, словно бы извиняясь за такую работу.

Лариса крякнула, не сумев скрыть досады:

— Нда. Главное, как раз по твоему профилю.

Женя подавленно молчала. Ей и самой эта работа не слишком-то пришлась по душе, а что делать? Кто сказал, что работа непременно должна нравиться? То, что нравится — это хобби, за это денег не платят. А вот когда за деньги — это уже работа. И, выходит, она даже и не должна нравиться. Все вполне логично. Тогда почему же так неуютно на душе?

Лариса нарушила тягостное молчание:

— Ну и что ты будешь делать с этими канцтоварами?

Женя с укоризной посмотрела на подругу:

— Лар, не тормози, а? Раз мелкооптовая торговля, то что я, по-твоему, могу с ними делать? Торговать, естественно! Обзванивать разные организации, и предлагать наш товар по цене более приятной, чем в розничной торговле. Ну ежу ж понятно, ёлки!

— Нда, — еще раз крякнула Лариса. — С высшим гуманитарным образованием!

— Ну а что ты предлагаешь? — возмутилась Женя. — Ты же знаешь, я уже два месяца каждый день на собеседования бегаю, и ничего! То опыт работы требуют лет десять — а где мне его взять, если я диплом только-только получила?! То рост мой им не подходит — им подавай топ-модель с ногами от коренных зубов! То профильное образование нужно — кому интересен мой диплом историка? Тебе-то хорошо говорить…