Двойник для шута
Шрифт:
— Не думаю.
— Итак, опять и опять Бангалор, — заговорил Сивард Ру сердитым и напряженным голосом. — Но все равно не могу взять в толк: неужели они действуют настолько разобщенно, что скрывают друг от друга даже самые важные сведения, несмотря на риск провалить все дело? И что может толкать разных людей на одно и то же преступление — месть? Я с таким еще не сталкивался…
— Все может быть, — заметил Теобальд. — История знает не один пример того, как глупые дети, наслушавшись всяких сплетен и россказней, ставших со временем героическими преданиями, решают продолжить правое дело тех, кто и прав-то
— Хорошо бы, если это так, — рассудил Аластер. — Если ушей убийцы достигнет весть о том, что император жив, будет подтверждено его сверхмогущество, и тогда противник может остановиться. Я не призываю и не советую рассчитывать на это, но как бы мне хотелось надеяться, что все закончится этими двумя злодеяниями…
— Не знаю, не знаю, — вздохнул Аббон Сгорбленный. — Зло отчего-то никогда не останавливается на полпути. Возможно, от того, что оно не бывает мудрым и рассудительным?
— Меня смущает другое, — гнул свою линию одноглазый. — Обычно враги либо объединяются ради общей цели с тем, чтобы уничтожить друг друга потом, когда она уже будет достигнута, либо сперва разбираются между собой. И уж после победитель атакует главного противника. А эти действуют так, словно и не знают друг о друге. Меня это настораживает. И монхиганы здесь ни при чем…
— Нужно еще знать о монхиганах, — твердил свое Аббон Флерийский. — Не нравится мне осведомленность нашего, с позволения сказать, приятеля. И потом, что-то не так в том сборище магов на Бангалоре, ох, не так. Я это чую, но доказательств у меня нет.
— Взять бы да утопить к демонам это вражье гнездо, — предложил Сивард Ру. — Только окажем услугу всему остальному миру. — Он сделал паузу, а затем продолжил: — Но не говорите мне, что мы не имеем права, я и сам все хорошо помню. Это так, мечта…
— А наш император молчит, — сказал Далмеллин. — Значит ли это, что он недоволен нашими рассуждениями, или ему есть что сказать, и он ждет, пока мы перестанем спорить?
— Не знаю, — ответил из темноты Ортон. — У меня странное чувство, что меня постоянно кто-то окликает из того прошлого, в котором меня и в помине не было. Ощущение чьего-то присутствия за спиной, но когда я оглядываюсь — даже мысленно, — то никого не обнаруживаю. Возможно, я стал излишне мнителен и меня напугали эти сообщения о неблагоприятном расположении звезд? Возможно, императрица оказалась мне дороже и нужнее, чем предполагалось условиями нашего брака, и теперь я хочу оградить ее от всех опасностей и треволнений?
— Что касается убийства, то я предприму все возможные и невозможные усилия, — заверил своего повелителя одноглазый Сивард. — Вскоре я ожидаю донесений с Бангалора и сразу же оповещу всех здесь присутствующих, если обнаружится что-либо интересное.
— Архонт Бангалора — человек весьма странный, — сказал Аббон Сгорбленный. — Но мы его не видели так давно, что все могло измениться. Людям свойственно меняться со временем.
— Что касается архонта, — сказал Аластер, — я знаю, с кем поговорить насчет этой персоны.
— Кого вы имеете в виду, герцог? — спросил Гуммер.
— Посла
— Удачи нам, — подвел итог Теобальд.
— Что же касается моей свадьбы… — начал было император.
— Что касается свадьбы, не извольте беспокоиться, Ваше величество. Мы примем меры, и комар не проскользнет, предварительно не пройдя осмотра и собеседования, — сказал Сивард Ру.
— Я не об этом. Просто я считаю вас самыми близкими и родными мне людьми и потому хотел сказать вам, что я совершенно счастлив.
Император скрылся в потайном ходу.
За столом остались восемь членов совета, не торопившиеся расходиться.
— Император счастлив, — как-то задумчиво произнес Теобальд.
— Это очень опасно — в первую очередь для него, — заметил Сивард Ру.
— Что я могу сказать об архонте Бангалора? Хм-мм-м. Интересный вопрос, — говорил посол Шовелен, ранним утром прогуливаясь с Аластером по дворцовому парку. — Знаю-то я многое… Вот что может пригодиться вам, герцог, мне еще неясно.
— Откровенно говоря, мне и самому неясно, — признался герцог Дембийский. — Одно могу вам сказать сразу: мы пришли к выводу, что наиболее вероятным противником может быть Бангалор — либо официальный, либо тот, что сильнее официального. Если я четко выразил свою мысль.
— Предельно, — сказал граф. — Ну, что же. Тогда я просто расскажу вам о своих впечатлениях, а вы уж делайте собственные выводы.
Архонт Тиррон происходит, как вам, конечно, известно, из ничем не примечательного купеческого рода Аберайронов, которые около трех с половиной столетий тому назад внезапно возникли на политической арене Бангалора. Единственное, чем они действительно выделялись, это богатством. Соперников у Аберайронов было предостаточно, но они как-то внезапно победили всех — даже тех, кто превосходил их наголову.
Слово «внезапно» я употребляю лишь потому, что хочу избежать более эмоциональных определений и придерживаться объективных суждений, хотя это нелегко.
Словом, у меня сложилось впечатление, что и тогда, и теперь за спиной архонтов из рода Аберайронов стоит некая сила, которая, собственно, и удерживает их на троне. Можно выразиться и иначе: у архонтов Бангалора вот уже три века подряд спрятан в рукаве некий козырь, который они неизменно предъявляют при каждом новом раскладе, чем и принуждают остальных игроков признать поражение. Нынешний архонт прослыл человеком странным, но я бы определил это несколько иначе. Я беседовал с ним не так уж часто, только на официальных приемах, где остаться вдвоем больше чем на пять-шесть минут практически невозможно, но и нескольких раз хватило, чтобы понять, что человек этот глубоко несчастен. Он прекрасный собеседник, умный и глубокий политик, суждения его отличаются неординарностью, свежестью подхода, оригинальностью. И все это куда-то исчезает, когда мы сталкиваемся с реальной экономикой и политикой Бангалора.