Двойник
Шрифт:
Корд прочищает горло.
– Я могу просто оторвать рукав. Если хочешь, конечно.
– Нет, - тихо шепчу я. Я ощущаю странную легкость под воздействием обезболивающих.
– У меня нет другой рубашки.
Секунды тишины оживают, наполненные электричеством между нами.
– Тогда ложись на кровать.
– Тихо говорит Корд в полутьме.
– Так будет быстрее.
Я ложусь на спину и задерживаю дыхание, пока он расстегивает на мне рубашку. Даже через ткань я чувствую тепло его рук. Все это время, я не свожу глаз с его лица, с плотно сжатых губ,
Закончив, он аккуратно снимает рубашку с одного плеча и руки ровно настолько, чтобы видеть рану. Я машинально пытаюсь прикрыть, как могу, свой лифчик другой стороной рубашки. Ну почему на мне один из самых полупрозрачных, которые у меня есть, который едва прикрывает тело? У меня горит лицо, Корд старательно отводит глаза, роясь в аптечке, стоящей рядом на кровати.
– Вест, ты готова?
– спрашивает он, наконец, посмотрев на меня. В его руках что-то блестящее и серебристое. Щипцы. Они выглядят острыми.
– Ага.
– Я вру.
– Будет больно даже с обезболивающими?
– Возможно. Надеюсь, что нет. Извини.
Я качаю головой.
– Это не твоя вина. Все в порядке.
Несколько секунд я терплю, сдерживая стоны, пока очередное движение не заставляет меня нарушить тишину. Я судорожно глотаю воздух.
– Ты уверен, что можешь это сделать?
– Да, уверен.
Я шиплю от боли и сжимаю зубы от ощущения, что плечо выворачивается наизнанку. Мне нужны еще обезболивающие, но я приняла столько, сколько можно, чтобы не отравиться. Проходит еще одна долгая минута.
– Так где, ты говоришь, ты научился это делать?
Он сосредоточенно бормочет.
– Я не учился.
– Шутишь? Пожалуйста, скажи, что ты шутишь.
– Расслабься, Вест. Я как-то смотрел СИМ.
– Что?
– СИМ. Ну, знаешь, симуляция, имитация. Мы с Люком постоянно играли в РКИ…
– РКИ?
– Ролевые компьютерные игры, Вест. А то ты не знаешь…
– Корд.
– Ну, один из моих главных героев был крутым хирургом. Поверь мне, это ерунда.
– Видимо, те, кто говорят, что видео игры - это потеря времени, глубоко ошибаются, - говорю я спокойно.
Корд тихо смеется, так, чтобы не трясти ни свою руку, ни мое плечо.
– Думаю, да.
Я вспоминаю, как они с Люком проводили часы, разбирая не имеющие названий детали, а потом, собирая их по-другому, искусно и уверенно управлялись с крошечными инструментами, чипами и кусочками материала. Как они перебрасывались странными словечками на языке, который я не потрудилась выучить. Параллактические диски. Трилистниковые шнуры. Синтаксические клавиатуры.
– Не уверена, что пользоваться щипцами - это то же самое, что играть с инструментами, проводами и тому подобным, - говорю я ему.
– Я - лучшее, что у тебя есть.
– Он на секунду отвлекается, чтобы с ухмылкой посмотреть на меня.
– Не сомневаюсь, что ты бы справилась лучше, если бы не была ранена.
– Ну, вот и разобрались, - говорю я.
– Хорошо. Теперь перестань жаловаться.
– Ты вытаскиваешь пулю у меня из
– Мне было бы легче, если бы ты дал мне пожаловаться.
– Не мне, - говорит он.
– Не хочу это слышать. Перестань дергаться.
– Я не дергаюсь.
Еще тихий смешок. Я жду несколько секунд, прежде чем сказать ему.
– Спасибо, кстати. В смысле, за то, что делаешь это.
– Рано благодарить. Хотя мы почти закончили.
Последняя волна боли перекрывает эффект онемения от обезболивающих, окутавший меня, словно облако, и заставляет меня содрогнуться в ответ. Я издаю тихий стон и борюсь с позывом перевернуться на бок, чтобы защитить плечо от дальнейшего травмирования.
Корд громко выдыхает. То, что его отпустило напряжение, ощущается почти физически.
– Хорошо, я ее достал.
– Он поднимает щипцы к луне за окном: между их кончиками зажат кусочек серебра. Пуля была бы симпатичной и блестящей, если бы не была все еще покрыта моей кровью.
Я забираю у него пулю - смертельный шарик. Держа ее в руках, я чувствую благодарность, облегчение и отвращение от того, что допустила случившееся.
Я роняю пулю на грязный ковер, и она беззвучно исчезает в дешевом синтетическом ворсе.
– Заканчивай, Корд, - тихо говорю ему я.
– Пожалуйста.
Дальше все идет быстрее. В аптечке, на удивление, много всего: спирт, чтобы обработать рану, полоски с антибиотиком, рулон бинта. Баночка пенициллина с истекшим сроком давности, из которой я проглотила пару таблеток. По мнению Корда, мне не нужно накладывать швы, так что он плотно бинтует рану большим количеством бинта и закрепляет его пластырем.
– Вест, если это все не выдержит… - он не заканчивает фразу, прикрепляя последний Н-образный пластырь мне на плечо. Но я знаю, о чем он думает. Если бандаж не будет держаться, то нам придется решать что делать дальше.
Нет, никаких больниц, никаких записей о том, как серьезно она меня ранила, никаких процедур, которые бы дали ей возможность выследить и найти меня в беспомощном состоянии.
– Выдержит, все будет в порядке, - говорю я ему.
Он ничего не говорит, неохотно понимая мои страхи. Он нежно помогает мне надеть на плечо рубашку, глядя, только на мой подбородок, и застегивает на ней пуговицы.
Последняя пуговица застёгнута. Корд смотрит на меня теплым взглядом, и с тихим вздохом приглаживает мои взлохмаченные волосы. Все ещё не говоря ни слова, он начинает убирать вокруг меня. Я остаюсь в постели, плечо пульсирует от боли, несмотря на лекарства, и я, в попытках отвлечься от неё, блуждаю взглядом по комнате.
На самом деле осматривать здесь особо нечего. Мы находимся в квартирке на первом этаже в западной части Гаслайта. Когда мы проходили мимо, лёгкий прохладный ветерок качнул белый ярлык на круглой ручке входной двери, и он привлёк наше внимание, как флаг капитуляции. Хотя я знала, что Корд не хотел останавливаться так близко к месту, где она видела нас в последний раз, но было очевидно, что я не в состоянии продолжать поиски.