Двойник
Шрифт:
Я выбираю боковую дверь, потому что задняя дверь выходит на библиотечную парковку, а дверь слева ведет в переулок, выходящий на основную улицу. Любой из них могут воспользоваться сотрудники библиотеки. Но никто не пойдет через мой выход, упирающийся в офисное здание, которое быстро пустеет с наступлением вечера.
Я прислоняюсь ухом к холодной металлической библиотечной двери и жду. Доносятся и стихают голоса. Разные шорохи, щелчки, хлопки. Звук пылесоса. Я безошибочно узнаю глухие звуки, когда кто-то открывает и закрывает за собой дверь, запирая ее ночь на замок.
В течение
Снова войдя внутрь, я оказываюсь в темноте, которая как никогда сильно пахнет застарелой сыростью. Усилившийся запах компенсирует то, что я не могу видеть. Мое дыхание - единственный звук. Находиться одной в таком большом пустом пространстве одновременно и здорово, и страшновато. Но местные призраки вроде бы не против моего присутствия.
Подождав минуту, пока глаза привыкнут, я ставлю книгу обратно на полку, с которой взяла ее, и выбираю кабинку для чтения, расположенную рядом с пожарным выходом, чтобы легко ускользнуть, если понадобится.
Поужинав тунцом из помятой консервной банки и раздавленным протеиновым батончиком, которые я выудила со дна рюкзака, я опускаю голову на импровизированную подушку из скрещенных на столе рук. Одна рука продета через лямки рюкзака, лежащего на столе рядом со мной. Ребристые металлические рейки впились мне под коленки и в ребра. Меня это не сильно беспокоит, благодаря этому ощущению я знаю, что все еще жива.
Дождь бьет по маленькому окошку, вырезанному в пожарной двери, звук его дроби в конце концов меня убаюкивает. Не знаю, как глубоко я уснула. Но помню, что мне снилось лицо, так похожее на мое собственное, две матери в уборной на станции, лицо Корда, когда я уходила. Когда перед рассветом дождь, наконец, утих, я резко проснулась от воцарившейся тишины.
Несмотря на то, что поспала, я все так же нетвердо стою на ногах и чувствую себя все такой же усталой. Я жду, пока в помещении постепенно становится светлее, и оно возвращается к жизни. Только услышав, что задняя дверь открылась, я, наконец, встаю, закидываю за плечи рюкзак и ухожу тем же путем, которым воспользовалась раньше.
На улице холодно. Снова начинается дождь, неприятная серая морось, которая заставляет меня мечтать об освещенных камином комнатах, и о горячей, обжигающей язык, еде. Ссутулившись, я глубже натягиваю на голову капюшон и сую руки в карманы куртки. Ощущение металла в обеих руках - мое единственное удовольствие, пока я петляю по темным, сырым зимним улицам.
Осталось семь дней.
К полудню все еще нет следов ее присутствия. Я следила за терминалом со всех выгодных точек, со всевозможных углов - и ничего. Она не заходит и не выходит.
Я кусаю губы, изучая проходящих мимо людей. Дождь отскакивает от их ссутулившихся фигур. Хотя часть меня верит, что она должна быть здесь, я задумываюсь, не теряю ли я попросту время. Не как Альт, который сдался и ищет убежище, а как Альт,
Единственный способ узнать, живет ли она здесь - это войти внутрь самой. Я делаю глубокий вдох, отстраняюсь от холодящего кровь страха, собравшегося в животе, и подхожу к центральному входу.
Вестибюль большой, чистый и хорошо освещен. Основной лифт ведет на разные этажи: к станции Альт-лога и беспроводным точкам доступа; месту выдачи еды и напитков; местам для гигиены и сна. Все выглядит так же, как в последний раз, когда я была здесь два года назад со школьной экскурсией на первом году обучения. Теперь, кажется, что это было очень давно; забавно думать и осознавать, как мы все были невинны тогда: я, мои друзья и наши одноклассники. Мы не понимали, что в следующий раз мы вернемся сюда, когда нам будет грозить смертельная опасность.
Я щурюсь от света. Здесь слишком ярко; что хорошо, если ты хочешь видеть, кто рядом с тобой, и плохо, если ты хочешь остаться незамеченным.
Служащая за стойкой поднимает на меня глаза от компьютера.
– Чем тебе помочь?
– Мне нужна минутка свериться с Альт-логом. Я быстро.
Она поднимает ручной сканер для глаз.
– Подойди, пожалуйста, вперед для процедуры доступа.
Я инстинктивно отступаю назад.
– Я не… а можно в этот раз пропустить сканирование глаза? Мне нужна всего одна минута.
Служащая качает головой.
– Извини. Ты же знаешь, что я не могу этого сделать.
– Она говорит скучающим голосом, и я ее не виню. Сколько раз она слышала эту просьбу, сколько Альтов пытались так проскочить?
– Одна минутка и все, - я умоляю, отчаянно и с ненавистью.
– Пожалуйста.
– Нет, я не могу, извини.
– Она снова смотрит в экран.
– Не могли бы вы на меня посмотреть?
– Я думаю о нескольких последних купюрах, лежащих у меня в кармане, стоит ли рисковать и показывать их ей. Тот факт, что она работает на Совет, заставляет меня сомневаться.
Она громко щелкает жвачкой. До меня доносится запах выдохшейся мяты.
– Извини.
– Она хмурится.
– А не ты ли была здесь утром?
Я качаю головой.
– Нет, я…
– Тебе бы уже следовало знать, как все устроено. Льготы постояльцам предоставляются только после сканирования.
И тут до меня доходит. По телу проносится волна адреналина.
– Спасибо, - говорю я, задержав дыхание и стараясь, чтобы это прозвучало относительно нормально, но, скорее всего, проваливаю эту попытку. Мой Альт. Она говорит о моем Альте.
– Погода меняется, - продолжает служащая.
– Так что, если тебе нужна койка, лучше приходи вовремя. Восемнадцать сотен, когда они открываются.
– Ее улыбка ничего не выражает, но глаза выдает промелькнувшая в них легкая вспышка. Я понимаю, в чем дело. Она не может удержаться, чтобы не показать, что знает, что помогла мне.
Значит, это не оговорка. Может быть, я напоминаю ей человека, которого она когда-то знала? С чего бы ей рассказывать мне все это?
Как будто прочитав мои мысли, она беспечно машет рукой, уже устав от меня, как от любого другого активированного, пришедшего в терминал.