Двойник
Шрифт:
Толпа. Я продвигаюсь дальше, за витрину с кофе. По привычке затягиваю туже лямки рюкзака. Прикасаюсь к передним и задним карманам джинсов, чтобы убедиться, что ножи на месте, и проверяю карман куртки, где лежит третий нож. Кладу руку на пистолет в другом кармане куртки, но не вытаскиваю его, чтобы не привлекать внимание, и одновременно пытаюсь скрыться, склонившись за витриной.
У меня, отдаваясь в ушах, колотится сердце. В этот момент, когда я так близка к смерти как никогда раньше, мои нервы натянуты как струны. На лбу выступил холодный пот. Руки сводит от напряжения. Все мои
Хочется думать, что пистолета достаточно. Ножи - для подстраховки, если удастся подобраться поближе, воспользоваться ими сейчас не получится.
Я выглядываю из-за витрины, чтобы увидеть своего Альта.
Она идет по тротуару, смотрит налево, потом направо. Снова налево. Она не прячется, очевидно, она кого-то ищет. Даже не сомневаюсь, что меня.
По мере того, как она приближается, я все еще на распутье, не могу решить, что делать: остаться и закончить все это тем или иным способом? Или сбежать и прожить еще какое-то время? От нерешительности и паники моя рука на пистолете дрожит.
Двадцать метров.
Пятнадцать.
Десять.
Пять.
Я вижу как точно она двигается. Не тратит зря энергию. Не машет бесполезно руками. Никакой разболтанности в походке. Корд был прав. Ее глаза абсолютно холодны. Поразительное, потрясающее, непоколебимое желание выжить - вот такое выражение должно быть в моих глазах.
Три метра.
Она спрятала одну руку под другой, как будто держит что-то наготове. Моя рука в кармане подергивается. От того, что это скорее мышечный спазм, чем контролируемое волей движение, во мне нарастает волна страха. Это меня добивает.
Я не могу.
Не могу.
Не могу.
Я безвольно припала к земле, чувствуя, как меня обдает волной кофейного аромата. Я дышу судорожно и беззвучно. Вот и все, что я могу сделать, чтобы неподвижно затаиться. Кажется, что весь мир покачнулся и исказился, засвидетельствовав мое поражение.
Мой Альт проходит мимо. Мой Альт. Я даю ей уйти. Я застыла от ужаса, снова чувствуя себя ребенком. Ко мне так и не вернулась уверенность, которая была у меня до смерти Люка. Земля уходит у меня из-под ног.
Грубая рука касается меня, от чего я чуть не подпрыгиваю. Палец ложится на курок.
– Эй, здесь нельзя прятаться.
– Это один из тех, кто работает в кофейне. На бирке написано “Маркет Стрип Брю”, а ниже его имя - Отто. Его взгляд жесткий и бесчувственный, как камень.
– Иди отсюда, - хрипло говорит он.
– Возня с назначением вредит бизнесу, эта ерунда мне тут не нужна.
– Я не… мне жаль…
– Просто вали отсюда побыстрее.
Я бегу по улице в противоположном от нее направлении. Не знаю куда, просто надо идти. Может быть, если двигаться быстрее, то грохот мыслей в голове затихнет. Это был мой шанс и я позорно провалилась. Не только я, но и вся моя семья, все кто имели для меня значение. Те, кто значимы до сих пор.
Я прикидываю свои возможности, рассматривая полку в аптеке, и размышляя, можно ли быть еще большей неудачницей.
Никогда не думала, что так все запущу. Или что оттенков “блонд” бывает больше, чем три.
Я тяжело вздыхаю и беру коробку с краской, производители которой обещают придать моим волосам оттенок “золушка”. Так как мои волосы слишком темные, придется их сначала обесцветить, так что я прихватываю и тюбик с кремом для обесцвечивания тоже. И, конечно, ножницы.
Невозможно не заметить предупреждение, висящее на полке: НАПОМИНАЕМ, ЧТО НЕАКТИВИРОВАННЫМ И АКТИВИРОВАННЫМ АЛЬТАМ ЗАПРЕЩЕНО ПОДВЕРГАТЬСЯ ПРОЦЕДУРАМ ПО ВРЕМЕННОМУ ИЛИ ПОСТОЯННОМУ ИЗМЕНЕНИЮ ВНЕШНОСТИ, ПО ВСЕМ ВОПРОСАМ СВЯЗЫВАЙТЕСЬ, ПОЖАЛУЙСТА, С НАМИ. СОВЕТ
Запрещены следующие процедуры для лица: костные трансплантаты, мышечные имплантаты, татуировки выше шеи. А для активированных так же временные атрибуты: солнцезащитные очки, контактные линзы, пирсинг.
Маникюр допускается, как и неброский макияж, не меняющий тона кожи. Стрижки и окрашивание волос тоже разрешены с тех пор, как Совет решил, что они не меняют лицо Альта до неузнаваемости.
Надеюсь, они ошибаются. Мне нужно стать кем-то, совершенно не похожим на нас.
Денег осталось немного. Но я не собираюсь звонить Корду - это только докажет, что он прав и я всё ещё убегаю.
По спине бегут мурашки, когда вспоминаю, что видела ее сегодня утром. Она была так близко… а я пыталась одурачить себя, думая, что готова к этому.
Расплатившись, я складываю покупки в рюкзак. Все это для того, чтобы дать мне время хоть немного прийти в себя.
У меня не заняло много времени добраться до ближайшей районной станции поездов. Я спускаюсь по лестнице, которая ведет под землю, туда, где расположены общественные туалеты.
В женском туалете грязно, а от проходящих над головой поездов все нещадно трясется каждые пару минут, но для моих целей подойдет. Все, что мне нужно - это вода и раковина.
Пока я отрезаю прядь за прядью свои практически черные волосы - цвет, который достался мне частично от смешанных корней моих родителей, частично от родителей моего Альта - на меня то и дело бросают любопытные взгляды активированные и не активированные девочки-подростки и женщины, идущие с работы домой. Я не смотрю никому в глаза и, слава богу, мне никто ничего не говорит.
Я сижу в кабинке, закрыв дверь, и, прежде чем нанести краску, выжидаю время положенное для работы осветлителя. Почти ежеминутно все трясется, хлипкие ручки и замки на дверцах кабинок стучат, как расшатанные зубы в зловонном рту.
После, продержав краску, сколько смогла, я сую голову под кран и смываю остатки химического состава. Наблюдая, как вода постепенно становится чистой, я чувствую странную грусть. Как будто я прощаюсь с той Вест Грейер, которая мне не во всем нравилась, но которую я хотя бы понимала, и вынуждена познакомиться с новой Вест, которая мне совершенно не нравится, но у меня нет иного выхода, кроме как принять ее.
Я как загипнотизированная смотрю в зеркало. Не чужая, но уже и не я.
Нет больше черной копны, вместо нее шапка светлых волос, которые на вид и на ощупь как солома. Сухие, хрустящие, ломкие под пальцами и короткие как никогда. Благодаря им мое лицо стирается, становится абсолютно неприметным. Незапоминающимся.