Двойник
Шрифт:
Оставляя позади бесчисленные кварталы освещённых домов, я снова проклинаю Корда за то, что он заставил меня сбежать отсюда. За то, что заставил меня до конца прочувствовать вкус собственного страха, когда я бежала от нее, не в силах даже подумать о том, чтобы увидеть её, не говоря уж о том, чтобы вступить с ней в бой.
На дверной ручке слегка покачивается белый ярлык, приглашая меня. Если бы пышный самшит на лестничной площадке разросся еще на десяток сантиметров, я вполне могла бы его пропустить. Заметив его, я тут же поняла, что это ярлык подразделения очистки Джетро, а значит - пустой дом.
Это высокое узкое здание,
Я перебегаю улицу, поднимаюсь по невысокой крутой лестнице и оказываюсь у передней двери. Срываю ярлык, на котором напечатано «СОБСТВЕННОСТЬ ПОДРАЗДЕЛЕНИЯ СЛУЖБЫ ОЧИСТКИ ДЖЕТРО. НЕ ОТКРЫВАТЬ». Теперь дом ничто не выдаст. К тому же уже достаточно поздно, значит, сегодня ночью меня здесь никто не побеспокоит, ни семья, ни агент, никто другой.
Удерживая дезинтегратор Корда вокруг запястья, я прижимаю тонкую черную полоску к лицевой пластине замка. Замок издаёт серию поворотов и щелчков, я открываю дверь и вхожу внутрь.
Те несколько секунд, которые необходимы глазам, чтобы привыкнуть к темноте, я стою неподвижно, дыша ртом, чтобы не издать ни звука. Только когда я, наконец, вижу пустую и безмолвную комнату, мебель похожую на сжавшихся черных животных на фоне серых джунглей, я осмеливаюсь снова моргнуть. Я вешаю ярлык на дверь с внутренней стороны, чтобы не забыть вернуть его на место утром, когда буду уходить. Закрываю дублирующий замок - он ненадежный, поставлен только для подстраховки, но так как без кода не закрыть основной замок, придется воспользоваться им.
В доме почти так же холодно, как и на улице. Видимо, отопление отключили. Интересно, как давно умер Альт? Я провожу пальцами по поверхности журнального столика - ни следа пыли.
Значит, недавно. Несколько дней, не больше.
Я снимаю с каминной полки хрустальную вазу, из опыта мне известно: чем она выше и тяжелее, тем лучше. Потом замечаю еще одну, низкую и пузатую. В неровном лунном свете я скольжу глазами по фотографии в рамке, стоящей рядом с вазой. На этом фото история семьи: очень пожилые мужчина и женщина рядом с девочкой-подростком. Наверное, ее бабушка и дедушка; должно быть она стала с ними жить, когда умерли родители в результате несчастного случая, как было с родителями Корда. Потом они умирают и оставляют ей дом. А потом она получает назначение, вытягивает короткую соломинку, и теперь дом пуст раз и навсегда.
Был бы, если бы не мое вторжение.
Не волнуйтесь, вы даже не узнаете, что я была здесь.
Возвратившись к двери, я прислоняю высокую вазу к металлической обшивке, сверху шатко пристраиваю пузатую. Если кто-то попытается войти, звука хрусталя, бьющегося о дерево, будет достаточно, чтобы разбудить меня.
В кухне я в надежде поворачиваю выключатель. Комната остается в темноте. Я поворачиваю его еще несколько раз, хотя понимаю, что это бесполезно. Электричество бывает в редких случаях. Но иногда мне везет: служба очистки что-нибудь напортачит, и мне достается пустой дом, где они еще не все отключили.
Почти всю еду, которая есть в буфете, я бросаю себе в сумку. Полоски тунца в вакуумной упаковке, лосось, чили. Я раскладываю протеиновые батончики по карманам. Все, что я выбираю питательное и калорийное. Мне нужно думать, что я беру с собой. Вес еды должен стоить усилий. В этот раз я беру даже немножко лишнего, потому что многие продукты, предназначены для завершивших: остатки от последней закупки дедушки и бабушки.
Я открываю большую банку с консервированными апельсиновыми дольками и ем их руками. Тело содрогается от большого количества сладкого - давненько я не ела сахара, большая часть его запаса в Керше предназначена для завершивших. Потом я открываю упаковку того, что Ави называл беличьими печенюшками, в них столько зерен и семечек, что они застревают в зубах, когда я их грызу. Нахожу и съедаю пригоршню витаминов. Банка с консервированной соленой ветчиной, запитая водой из-под крана с привкусом ржавчины. Прерывающийся напор воды, текущей мне на руки, напоминает, что вскоре Гаслайт - район, который отвечает в Керше за водоснабжение - прекратит подачу воды в этот дом.
Наконец наевшись, я выхожу из кухни, направляясь к лестнице.
И останавливаюсь.
С верхнего этажа тянет сквозняком, который обдает мои щеки и играет прядями волос.
В голове мелькают две мысли, быстрые как вспорхнувшие птицы. Первая: кто-то мог оставить открытым окно - служащий из очистки, агент, производивший быструю оценку, член семьи, который что-то искал, в общем, тот, у кого была причина здесь находиться. Вторая: я тут не одна. Вряд ли это мой Альт, потому что она не могла оказаться здесь раньше меня. Значит, кто-то другой.
Я опускаю руку в карман, нащупывая пистолет. Поднимаюсь по лестнице, не трудясь делать это бесшумно. Если на втором этаже кто-то есть, то она бы услышала, что я в кухне.
На самом деле.
Я направляю пистолет в сторону и делаю один выстрел в стену. Вот. Теперь очевидно, что я вооружена. Вопрос в том, где же она.
Здесь как в морозилке. У меня по спине бегут мурашки, но я не хочу признавать, даже перед собой, что не только от холода.
Две спальни. Сквозняк тянет из той, что слева, скользя по полу и вниз на первый этаж. Я подбираюсь ближе и заглядываю внутрь так, как если бы заглядывала в пещеру - сжавшись в ожидании, что на меня что-то вылетит.
На подоконнике открытого окна, свесив по обеим сторонам ноги, сидит мальчик. За ним виднеются очертания толстых ветвей дерева, ясно, что по ним он и забрался внутрь. За плечи закинут рюкзак, тело напряжено в готовности выбраться наружу. Глаза широко раскрыты, в них застыл испуг и черные спирали номера назначения, выделяющиеся на фоне светлые зрачков. Щеки надуваются и опадают, как будто он играет на гармошке.
Я выдыхаю и засовываю пистолет обратно в карман куртки. У этого парня все признаки только что активированного. Бронежилет под одеждой слишком тяжелый и громоздкий, чтобы в нем комфортно двигаться. Рюкзак на плечах лопается по швам. Его лицо еще не так осунулось, как если бы он долго был в бегах.
Прежде чем он упадет в обморок и вывалится из окна, я быстро говорю ему:
– Не волнуйся, все в порядке. Я просто активированная. Как и ты.
– Видимо, вот так отговаривают кого-то от прыжка в пропасть? Я думала, что почувствую себя героем, но вместо того, чувствую себя более чем виноватой. Знаю, я напугала его так же сильно, как если бы действительно была его Альтом: зловещие звуки снизу, скрип на лестнице, выстрел из пистолета.
Ему не может быть больше одиннадцати, может, двенадцати. Не многим старше, чем была бы сейчас Эм, если бы завершила свое назначение.