Двойное искушение

Блайд-холл, Саффолк 1843 год

Адорна, леди Бакнелл, искренне восхищалась стоявшим перед ней мужчиной, способным не кривить душой и говорить обо всем бесхитростно и честно, однако Гаррик Стенли Брекенридж Трокмортон Третий обратился к нему в высшей степени бестактно.

– Милфорд, – сказал он, – я обратил внимание на то, что ваша дочь постоянно кривляется.

По лицу Милфорда, старшего садовника Блайд-холла, было видно, что подобный

тон ему крайне не по вкусу, но и отступать этот спокойный, уверенный в себе пятидесятилетний человек не привык.

– Селеста молода, мистер Трокмортон, – ответил он, перебирая шляпу в натруженных пальцах и глядя прямо в лицо своему хозяину. – Ей всего семнадцать. Дайте срок, она подрастет, выйдет замуж и остепенится.

Адорна поднесла к губам веер, пытаясь скрыть улыбку. В солнечных лучах, щедро золотивших кроны старых деревьев, лицо молодого Трокмортона казалось спокойным и даже равнодушным.

Впрочем, Адорна не верила этому и готова была поклясться, что за безразличием Гаррика Стенли Брекенриджа Трокмортона что-то кроется.

– Да, – ответил Трокмортон, откидываясь на спинку плетеного кресла, одного из тех, что он привез шесть лет назад из Индии. – Возможно.

Разумеется, Трокмортон не был так хорош, как его брат Эллери – светловолосый, синеглазый красавец. Гаррик же – смуглый, с грубоватыми, суровыми чертами. Правда, широкоплечий, мускулистый и высокий… Впрочем, Трокмортоны всегда славились своим ростом. Одевался Гаррик неброско и старомодно, а вел себя так сухо и замкнуто, что Адорне не раз хотелось схватить его за плечи и хорошенько встряхнуть – быть может, хоть это могло бы вывести педанта Трокмортона из вечной спячки. Возможно, Гаррика когда-то и расстраивало появление на свет счастливого соперника – младшего брата, но это чувство умерло в нем много лет назад, и сейчас серые глаза Трокмортона смотрели на мир, ничего не выражая, и могло показаться, что душа Гаррика так же пуста, как и его взгляд.

Однако это было далеко не так. Душа Гаррика, надежно укрытая от посторонних глаз, всегда оставалась глубокой, нежной и ранимой.

Он вяло указал на Адорну рукой, лежащей на спинке плетеного стула, и произнес своим обычным спокойным, ровным тоном:

– Это леди Бакнелл, попечительница известной лондонской школы гувернанток и старинная подруга моей матери. Она приехала к нам с визитом вместе со своим мужем и, увидев Селесту, захотела взять ее с собой, чтобы та начала учиться в этой школе.

Адорна улыбнулась Милфорду, но тот не растаял от ее улыбки, как большинство мужчин, и лишь пристально посмотрел в глаза леди Бакнелл. Ну что же, старший садовник – достаточно высокая должность, чтобы вести себя с таким достоинством.

– Это большая честь, миледи, но все же… почему именно Селеста? – спросил Милфорд.

– Я считаю, что из нее может получиться превосходная гувернантка. Как мне удалось заметить, дети очень любят Селесту, тянутся к ней, а она относится к ним с безграничным терпением. К тому же у вашей дочери

хорошо подвешен язык, и видно, что она получила неплохое образование – благодаря семье Трокмортон, я полагаю…

– Да, я весьма благодарен им за это, – кивнул Милфорд.

– Селеста показалась мне девушкой надежной, но, к сожалению, нецелеустремленной.

Адорна солгала. Она прекрасно знала, что это не так. У Селесты была в жизни цель, да еще какая! Ей страстно хотелось добиться любви Эллери Трокмортона, и потому Селеста то и дело пыталась попасться ему на глаза и заговорить, а в остальное время просто шпионила за ним.

«И, похоже, наша юная Селеста преуспела в этом искусстве», – подумала Адорна, скользнув взглядом по густой иве, растущей за спиной Трокмортона.

Что же касается самого Эллери, то казалось, что Селеста для него просто не существует. Нет, разумеется, он знал, как ее зовут, но совершенно не желал замечать того, что из гадкого утенка она успела превратиться в прекрасного лебедя – очаровательную юную женщину. Вот, пока Эллери этого не заметил, Адорна и решила увезти Селесту подальше с его глаз.

Адорна медленно обмахнула лицо раскрытым веером. Она заметила, как качнулись тонкие нижние веточки ивы, хотя верхние, безжизненно склонившиеся к земле, по-прежнему оставались застывшими в неподвижном жарком воздухе, в котором не было даже намека на ветерок.

– Я полагаю, что Селеста хорошо говорит и по-французски, – сказала Адорна чуть громче, чем того требовали обстоятельства.

– Ее мать была француженкой, – ответил Милфорд, и на его лице появилось даже нечто похожее на улыбку.

– Она была поварихой, – подхватил Трокмортон. – Превосходно готовила, особенно рыбу под соусом – это была просто сказка. А шесть лет назад она умерла.

Милфорд сделал над собой видимое усилие, стараясь сохранить почтительное, невозмутимое выражение, но все же его голос чуть дрогнул, когда он коротко ответил:

– Да, сэр.

Трокмортон с неожиданной, поразившей Адорну деликатностью отвернулся в сторону, делая вид, что рассматривает цветущий розовый куст, и давая тем самым Милфорду возможность взять себя в руки. Розы и впрямь были хороши – полностью раскрывшиеся, щедро наполняющие нагретый воздух своим изысканным волнующим ароматом.

«Вот уж не думала, что Трокмортон может быть таким тактичным, – мелькнуло в голове Адорны. – И розы… Я готова была поклясться, что он никогда не замечает их!»

– Отличная работа, – заметил Трокмортон, обращаясь к Милфорду.

– Благодарю вас, сэр. Это «Блаженный Парментье», великолепный сорт.

Мужчины уставились на розовый куст и молчали до тех пор, пока их не вывел из задумчивости голос Адорны.

– В любом случае, такой девушке, как Селеста, с ее способностями будет полезно окончить школу гувернанток, – сказала она, возвращаясь к прежней теме.

– Она легкомысленная девчонка, – спокойно заметил Милфорд.

В глубине ивы что-то затрещало.