Двойное небо
Шрифт:
— Потому что это плохая идея — дарить на масштабный праздник что-то несущественное, — упрямо разглядывал меня мужчина.
Я подалась к его лицу, ткнувшись носом в его нос.
— Тогда ты должен был поговорить об этом со мной, а не сделать всё тайком!
— Никакой тайны не было…
— Лев! — остановила его я, заставив даже поднять бровь в удивлении, — ты понял к чему я веду?
Думал он не меньше минуты, глядя мне в глаза.
— Допустим, понял, — он хмурился, — однако, совсем не понимаю зачем тебе лишняя головная боль, если
Я помотала головой.
— Я хочу быть вместе, а не… — хмыкнула, — нужно быть сообща, понимаешь? Не надо меня тянуть за собой. Надо вдвоем, а не ты один!
Он стал ещё серьезнее.
— Хорошая идея, — улыбнулся мужчина, — забудь про неё побыстрее, пожалуйста.
Я толкнула его в плечо.
— Не смешно, — пробурчала.
— Ладно, — насмешливо кривился он, — в какой-то мере ты права, — смешок, — в таком случае, если ты жаждешь разделения обязательств, то впредь ты следишь и оплачиваешь все коммунальные услуги, которые связаны с квартирой. Я покажу тебе что и где, а ты в свою очередь…
— Ну уж нет! — остановила его, — я и так взяла на себя Давида и всё, что с ним связано! Что тогда будешь делать ты? — под его взлетевшей вверх бровью, — ну помимо работы. Я, знаешь ли, тоже… учусь! — гордо.
Его мой вздернутый подбородок не обрадовал.
— Что именно ты делаешь для Давида? — волновало его немного другое.
Я пожала плечами.
— Это я с ним переписывалась и говорила тебе куда и когда ехать к нему за эту неделю. Ещё я тогда сделала ему ту справку. Я всегда спрашиваю, что он хочет поесть или что ему нужно к школе.
Лев усмехнулся.
— Целую неделю, которую он провёл вне дома? — спросил.
Я зло на него взглянула.
— Я заказала ему мебель для детской, выбрали ее мы вместе. Расставлять всё и обустраивать тоже договорились вместе, — прошипела я, — а ты подумал о том вообще, что твой сын даже своей комнаты не имеет?!
Такой ярости я от него не ожидала — он смотрел на меня молча, но так зло, что я даже плечи обняла от того, как холодно стало.
— Да, Камила, — совершенно спокойный тон, — и сообщу тебе, что твои действия бессмысленны. Как только завершится полный переезд Давида — мы займёмся обсуждением вопроса релокации. Жизнь в этой квартире вдвоём — аукцион глумления друг над другом, а ты планируешь…
— Я не хочу переезжать, — нахмурилась я, — и… то есть ты хочешь сказать, что… сколько там будет идти этот суд с Лидией? Опять полтора года? И всё это время он будет спать на диване в гостиной?
Он прикрыл глаза, чтобы явно не видеть меня, потому что раздражаю.
— Каюсь, — он кивнул, — ты права — идея здравая. Однако не полтора года. Максимум — после нашей свадьбы.
Это уже было лучше.
— Я уже всё купила, — напомнила ему.
— Лишним не будет, — кивнул он.
Я не сдержалась и прижалась лбом к его шее, обвив руками всего мужчину.
— Вот чего ты сразу ругаться? — улыбнулась я, — всё равно тебе придётся заниматься всей этой коммуналкой. Я буду постоянно забывать, правда.
Над головой тяжело вздохнули.
— Я уже осознал и принял.
Я хихикнула.
— Хочешь я тебя за это поцелую? — подняла голову к его лицу.
Отказываться он бы точно не стал.
Глава 15. Детство и всё, что связано с ним
— Папа будет ругаться, — разглядывал готовые просверленные крепления для телевизора на стене Давид.
Я села на его кровать, закинула и поджала под себя ноги, чтобы было удобнее, и довольно оглядела его новую комнату, в которую он боялся войти уже несколько минут.
— Не переживай из-за этого, — улыбнулась мальчику, — это было моей идеей, а значит я во всём и виновата. Пусть ругает меня, — глядя на нахмурившегося него.
— Но это моя комната, — опустил взгляд он, — и некоторые идеи тоже мои были.
Я пожала плечами.
— А я всё сделала, — указала ему на всё ту же стену напротив, — знаешь, я так много про это думала, — вздохнула я, — и вспомнила одну вещь, которую хочу сказать тебе. Мне было где-то десять, когда мама сказала об этом мне, — я собралась с силами, — это твоя комната, Давид. И всё, что здесь находится — только твоё. Стол, кровать, люстра, — рассмеялась, — телевизор, книги, компьютер, — кивнула, — стена. И дырки в ней. Даже гвозди.
— Шурупы, — поправил меня.
Но уже улыбался, стесняясь больше обычного.
— Всё, что здесь есть — всё твоё и больше ничьё, — продолжила я, — и ты можешь делать с этими вещами что угодно, — под его неверие, — что захочешь. Но, — сделала наставительный вид, — ты должен так же понимать, что ты должен следить и ухаживать за своими вещами сам. Если у тебя что-то есть, это значит не только то, что ты этим пользуешься, но и то, что у тебя есть обязанность следить за этим.
Мальчик кивнул.
— Папа про это говорил, — поджал губы он, — только про первое он не рассказывал, — внимательный взгляд на меня, — что всё моё.
Я пожала плечами.
— Забыл, наверное, сказать, — подняла щенка к себе на кровать.
Вёрткая собачья радость стала мне ответом — меня почти зализали до смерти.
— Он сказал так тебе? — не верил мне Дава.
Я мотнула головой.
— Нет. Так у всех людей происходит всегда. Просто взрослые иногда считают, что ребенок ничего не поймет или…
Он не стоит того, чтобы поступать с ним, как с человеком.
— Если ты мне что-то подаришь или купишь, то оно тоже будет моё, — объяснила ему, — я купила тебе… хм… эту кровать, а значит ты можешь мне запретить на ней сидеть хоть сейчас.
Он быстро замотал головой.
— Сиди, пожалуйста! — поспешно выкрикнул, — можешь лечь или… что захочешь!
Я улыбалась ему.
— Ты очень добрый, Давид, — погладила щенка по верткой голове я, — я не знаю, почему твой папа боялся, что мы с тобой не подружимся.