Двойное преступление на линии Мажино. Французский шпионский роман
Шрифт:
— Спасибо…
Лишь нечеловеческое усилие уберегло его от рыданий, которые готовы были дать выход нежности, саднившей, как ожог.
Глава VI
Томясь в своей квартире на улице Рейнуар, Коплан уже начал беспокоиться за подопечную, когда ближе к четырем пополудни из динамика, спрятанного позади одной из картин, украшающих стену гостиной, донеслось:
— Вот она, Коплан. Выходит из такси… Она одна.
Благодаря хитроумию Старика Моник удалось поселить в том же доме: она унаследовала квартиру на четвертом этаже, в которой ранее проживал Эмиль Жайо. Старик рассудил, что это будет самый удобный и надежный вариант, позволяющий Коплану не спускать с дебютантки глаз.
Выйдя на лестницу, Коплан перехватил Моник.
— Рад вновь вас видеть,— сообщил он ей.— Зайдите ко мне. Я уж было засомневался…
— Надеюсь, вы будете удовлетворены,— ответила она без затей, повинуясь его жесту.
Войдя, она скинула пальто на спинку кресла.
— Я приехала из Орли,— пояснила она.— Мой любовник упорхнул в Цюрих рейсом в 15.10. Мы пообедали в «Трех солнцах» — это шикарный ресторан в аэропорту.— Она рухнула на диван и простонала: — Если я и дальше стану набивать желудок в том же темпе, то, боюсь, разжирею, как индюшка. Вчера вечером мы закусывали в «Серебряной башне».
— Если я правильно понял, дело в шляпе?
— Все прошло как по маслу.
— Поздравляю.
— Откровенно говоря, моя заслуга невелика. Благодаря вашему остроумному сценарию успех был гарантирован.
Она закурила «Кент».
— Вы провели с ним ночь? — спросил Коплан.
— Да, у него дома, на авеню Бино. Он обещал отнестись ко мне со всем уважением, но, к счастью, нарушил слово.
Она на мгновение задумалась, после чего произнесла грустным голосом:
— А все же любопытно. Я знала, что у мужчин полно слабых мест, но не до такой же степени. Правда, к Кониатису обычные мерки неприменимы. Он умен, образован, много путешествовал, немало пережил, он знавал женщин, у него твердый характер. И, пожалуйста, попался в западню, хуже школьника. Плачевно, вы не находите?
— В каком же смысле «плачевно»?
— А в том, что мужчины достойны жалости, даже лучшие среди них. Женщина, умеющая пользоваться своими чарами, делает с мужчиной все, что заблагорассудится. Ужасно!
Не всякая женщина, моя маленькая Моник. И не по-всякому. Здесь нужен подход.
— Вот еще! Стоит женщине притвориться взволнованной и проверещать: «Вы не такой, как другие, ни один мужчина не делал меня такой счастливой, как это только что удалось вам», и несчастный совершенно теряет голову.
И она изобразила всю сцену настолько естественно, что Коплан не смог удержаться от смеха. Она окинула его строгим взглядом и отчеканила:
— Вам смешно? А ведь здесь нет ничего смешного. Неужели и вы такой же?
— Кто знает? Возможно, благодаря моему ремеслу у меня потолще кожа, но ручаться никогда не следует. Предоставив слабых мужчин на милость женщинам, природа определенно сыграла с так называемым сильным полом злую шутку. Адам, первый мужчина, был облапошен Евой — первой женщиной. Доходчивая символика, не правда ли? Кстати, еще не появившись на свет, мужчина уже зависит от женщины.
— Верно,— согласилась она все так же задумчиво.— Подумать только, что все мужчины, населяющие землю, даже наиболее достойные, начинали свою карьеру с пребывания в женской утробе. Разве не унизительно?
— Не будем преувеличивать, недостатки компенсируются.
— Каким образом?
— В частности, умением выходить сухим из воды. Обычно мужчина меньше страдает от превратностей жизни, чем женщина. Он черпает силы в своем легкомыслии, непоследовательности, безграничном эгоизме. Посмотрите вокруг: женщины, злоупотреблявшие своей властью над мужчинами, в конечном итоге становятся жертвами истории.
Он пожал плечами и махнул рукой, словно отмахиваясь от надоевшей темы.
— Судя по вашему виду,— съязвил он,— вам жалко Кониатиса?
— Вовсе нет. Я подошла ко всему этому философски.
— Действительно. Я обратил внимание, что вам явно по вкусу философские рассуждения. Поберегитесь, это чревато опасностями. Лично мне это как раз но душе. Но обязан предостеречь вас: в нашем деле реализм и действие — прежде всего. Расскажите подробно, как все произошло и как у вас продвинулись дела с Кониатисом.
Несколькими лаконичными фразами она передала, как развивались события в «Конараке» после ухода Луи Денуа и Сюзи Лорелли. Заканчивая рассказ, она с усмешкой бросила:
— Прощаясь со мной в Орли перед паспортным контролем, он напирал на то, что любит меня. Он был растроган, как молокосос, флиртующий первый раз в жизни, что довольно забавно, когда перед тобой отъявленный донжуан.
— Когда вы увидитесь снова?
— Завтра в пять вечера в кафе у Порт-Дофин. Он повезет меня на уик-энд в Довилль.
— Дьявольщина! не выдержал Коплан.— Уик-энд в До-вилле — безошибочный знак. Кониатис на лопатках!
— Пока еще на ногах. Он договорился о поездке в Довилль еще до встречи со мной.
— Откуда вы знаете?
— Он при мне позвонил в Нормандию и заказал еще один номер, подтвердив при этом собственный заказ, сделанный несколькими днями раньше.
— Да,— согласился Франсис,— когда имеешь дело с таким субъектом, не стоит торопиться с победными реляциями. Его восторг объясняется, несомненно, удовольствием, испытываемым от очередной победы. Возможно, его любовь — не более чем недолговечная вспышка.
— Я знаю его пока недостаточно, чтобы утверждать что-либо, но у меня тем не менее сложилось впечатление, что он «на крючке», притом прочно.
— А вы? Что чувствуете вы? Роль роковой женщины далась вам без труда?
— Без малейшего труда.
— А сеанс… гм-гм… в общем, любовные шалости в постели месье?
— Без комментариев,— последовал лаконичный ответ.
— Не слишком неприятно?
— Нет.
— И никакого комплекса вины в потаенных глубинах подсознания?
Она неожиданно рассмеялась.