Двойное золотое дно
Шрифт:
Я вновь и вновь припоминала мельчайшие детали, касающиеся Бориса, которыми я располагаю. И вскоре с ужасом поняла, что о Борисе Георгиевиче Щербинине я практически ничего не знаю! Даже наименования товара, выпускаемого его заводом!
Точно знаю, что на этом предприятии или излавливают, или расфасовывают что-то из бытовой химии. Но это мелочи, это несерьезно. Так миллионные-миллиардные прибыли не сделаешь. Мне помнится, что в советские годы завод специализировался на чем-то для ВПК. В городе знал это каждый. Однако назвать конкретную продукцию могли лишь
Периодически мои мысли перескакивали на Илью Ельчанинова. Я не могла отделаться от впечатления, что у бассейна видела именно его машину...
Что же может быть между ними общего?
Почему Илья оказался вблизи места убийства Бориса?
В том, что Ельчанинов мог хладнокровно убить Щербинина, я не сомневалась. Все, кто прошел войну, убивали. Или ты, или тебя. Такие навыки не забываются.
Впрочем, он мог нанять киллера, чтобы не светиться самому...
Направление моих мыслей мне активно не нравилось. Ох, и не хотелось, чтобы мои нелепые догадки стали «лепыми»?
Неужели я могла так ошибаться в Ельчанинове?!
Вместо того чтобы париться в бане, есть жаренное на углях мясо и проводить выходные со всей возможной приятностью, я всю субботу безвылазно просидела дома, не отвечая на телефонные звонки и игнорируя требовательные звонки в дверь. Я совершенно не желала ни с кем общаться ни по телефону, ни лично.
Исключение составил лишь мой преданный друг Костя. Он приволок продукты, на которые мне и смотреть-то не хотелось (глядишь, так пойдет, могу и похудеть от волнения).
Костя уже был в курсе вчерашних событий. И немудрено. Утром я легкомысленно щелкнула кнопкой,телевизора и мгновенно наткнулась на портрет господина Щербинина в траурной рамке. Слезами я не разразилась, но телевизор моментально выключила.
— Ксень, ну не переживай ты так, — заунывно тянул .Антименко. — Ты пойми...
— Костя, не сейчас, — перебила я друга. Сегодня я была расположена к разговорам еще меньше, чем вчера. — Возможно, потом... Как-нибудь...
Антименко потоптался-потоптался и ушел не солоно хлебавши, попросив в случае чего позвонить.
«Котик! Это «чего» уже произошло. Ты был прав,
пусть и не с того боку», — горько подумала я, принимаясь сортировать продукты и рассовывать их по полкам холодильника. В тот момент, когда я совала в морозилку бананы, а в овощной отсек яростно заталкивала мороженую курицу, я в тысячный раз задавалась вопросом — видел ли меня кто-нибудь на месте убийства. Фокус с курткой перестал казаться мне таким уж удачным. Меня вполне могли заметить вездесущие старушенции-соседки и еще масса народу.
А уж связать меня с Щербининым — совсем уж нетрудно.
Во-первых, мой телефон наверняка есть или в бумагах Бориса, или в электронной записной книжке.
Далее. В его машине можно найти множество, отпечатков моих пальцев. Хотя пока у меня их не сняли, идентифицировать мою личность ментам не удастся. Это, конечно, дело времени, но все же обнадеживает.
Наконец, вместе нас видели очень многие, целая куча народу. В театре, в кабаке...
Словом, дела мои выглядели крайне плачевно. Если кто-то задастся целью навесить на меня убийство, он это сделает без особого труда. А еще если этот «кто-то» обладает деньгами и связями...
Притянуть за уши можно любой благовидный предлог... Нетрудно скрыть громкое заказное убийство, представив его банальной бытовухой. Ревность, допустим, просто замечательный мотивчик...
Как ни верти, а Ксения Панова, по всем показателям, получается классическим козлом отпущения.
— Хорошо, что смертную казнь отменили, — вслух выразила свои мысли я, пытаясь себя подбодрить. Но ничего не вышло.
По большому счету, смерть Бориса Георгиевича меня не очень-то взволновала. И не нужно считать меня бесчувственным моральным уродом. Да, я млела в его присутствии, но больше ничего нас не связывало. Ни душу, ни сердце мы друг другу не открыли. Возможно,
не успели, а возможно, не захотели. Кроме банального полового! влечения, ничего я не испытывала к Щербинину-человеку. Я мечтала о Щербинине-мужчине, самце...
Для кого-то это одно и то же, но не для меня.
Кроме потенциально хорошего сексуального партнера, я ничего не лишилась.
Но все же переживала.
Пусть человеческий труп — это уже не «кто», а «что», но если это труп близкого или знакомого... ощущения отнюдь не благостные. Упавшая на грудь голова Щербинина еще не раз привидится мне в ночных кошмарах.
Прибавим еще ужас от того, что на меня могут навесить это убийство и тюрьма станет моим родным домом...
Если все закончится хорошо, никогда больше не буду смотреть ментовские сериалы и читать детективы! («Ты тем более не будешь их смотреть, если все закончится плохо! В тюрьме телевизоров нет!»)
Видел ли мир более противоречивого человека, чем я?!1 А все оттого, что мне несказанно подфартило родиться в июне, под созвездием Близнецов.
И кто теперь скажет, что гороскопы — ерунда? Моя натура — прямое доказательство правдивости звездных характеристик. Именно звезды продиктовали все «прелести» моего поганого характера. То мне холодно, то жарко; то лень и тоска зеленая, то энергии на средних размеров Везувий.
Проснувшись ранним воскресным утром, я поняла, что вчерашняя депрессия сменилась приступом дурной активности. Свою натуру мне не удавалось победить все тридцать три года, не удалось сделать это и сегодня. Ситуация только обострилась. Активность, отягощенная манией величия в начальной стадии, — вот почти точное определение моего состояния. Я вспомнила любимые детективы Дарьи Донцовой, где не самая умная на свете домохозяйка одно за другим расследует серьезные преступления. Чем, собственно, я хуже этого литературного персонажа?! Тем паче (это признание далось мне колоссальными усилиями!), что мне не только нужно отвести подозрения от себя, но еще необходимо выяснить, не укокошил ли господина Щербинина господин Ельчанинов,