Двойной эскорт. Экзамен для героев
Шрифт:
– Слушаю вас, – сказала она и вздохнула, от чего ее грудь поднялась из широкого выреза едва ли не к самому подбородку.
Брюховец судорожно сглотнул и случайно раздавил в своей клешне стеклянный стакан.
– Да что же вы делаете, вы же нам всю посуду так перекалечите! – не удержалась от замечания официантка.
– Мы это оплатим, – сказал Фишер, стараясь не смотреть на ее округлое бедро. Стыдно было признаться, но эта женщина ему тоже нравилась.
– Так что же вы хотите, мистер? – спросила официантка у сержанта, теряя терпение.
– Мне бы сала, дамочка!
– Чего? – не поняла она.
– У вас сало есть? С чесноком!
– Сала нет. Есть салака, жаренная в кляре. Брать будете?
– Нет, тогда просто пива принесите, – разочарованно махнул рукой сержант.
– Какого пива? «Герцог Поллер», «Амбассадор»?
– А другого нет?
– Есть еще «Пестулка».
– Вот ее и принесите, – кивнул сержант, догадываясь по названию, что это самый дешевый сорт.
Официантка пошла за заказом, а Брюховец и Фишер, не отрываясь, следили за ленивыми движениями ее бедер. И ягодиц.
«Что я делаю? – говорил себе Фишер. – У меня же университетский диплом! И класс по скрипке с отличием!»
Однако официантка влекла своей простотой и формами.
– А что такое это ваше «сало»? – спросил он сержанта, чтобы отвлечься от сексуального помешательства.
– Сало? – переспросил сержант, и его лицо разгладилось – официантка была забыта. – Сало – это такое народное кушанье на Трезубце.
– А из чего его готовят?
– Так из свиного сала, из чего же еще! Это просто чудо, ежели правильно, с чесноком и немного с перчиком!..
– Это бекон, что ли?
– Ну, разве ж можно сало беконом обзывать, господин старший агент? Сало – оно и есть сало.
Сержант сглотнул слюну и погрустнел. В километре от порта начал приземляться карго-борт, были видны языки синеватого пламени и подрагивающая граница распространявшегося фронта разогретого воздуха. Судно коснулось бетона, рев двигателей стих, снова появилась официантка. Она поставила на стол бутылку дешевого пива, чистый бокал, крутанулась на каблуках и отошла.
– А вы, господин старший агент, когда-нибудь сало пробовали? – спросил Брюховец, и Фишера едва не передернуло.
– Нет, я свинину вообще не ем, – сказал он, внимательно следя за интонацией, чтобы не сказать больше, чем хотелось.
– Болеете? – с искренним соболезнованием уточнил сержант.
– Нет, просто у нас в семье это не было принято. Ты вот что, Брюховец… – старший агент перешел на «ты». – Поднимайся и дели людей на три группы. Здесь мы оставим пять человек, поскольку едва ли драную калошу примут в официальном порту, а оставшихся разделим поровну и распределим между посадочными площадками Бинкао и Галлиополиса.
Сержант залпом допил пиво, поднялся, потом снова сел и спросил:
– А чего они сюда лезут, эти преступники? Что им здесь, медом намазано?
– По всей видимости, они где-то здесь живут. На Лованзе.
– Стало быть, на побывку едут?
– Да, согласно полученной нами информации, они направлялись в отпуск.
– Я тоже давно в отпуске не был, – вспомнил сержант. Потом поднялся и ушел.
«За пиво не заплатил, небось о сале своем думает», – недобро усмехнулся Фишер. Однако сержант о пиве помнил, но не упускал возможности выпить за чужой счет.
73
Последние несколько часов Бруно был занят вычислениями. Его поломанный навигатор с усеченными возможностями не позволял определять местоположение судна с необходимой точностью, поэтому недостающие параметры приходилось высчитывать вручную.
– Может, тебе помочь? – несколько раз обращались к нему Джим и Тони, но он отмахивался и с сосредоточенным видом прихлебывал из бутылки амарсан – техническую спиртосодержащую жидкость, применяемую для восстановления тефлонового слоя на трущихся деталях.
Напарники нервничали. Когда они позволили Бруно пить открыто, то понятия не имели, что именно он пьет и в каких количествах.
– А если он сдохнет от этой отравы еще до прибытия, что тогда? – спросил Джим ночью, и ее остаток напарники провели без сна. Ответа на этот вопрос не было, пилотировать старое судно, не имевшее самых основных и необходимых приборов, они бы не смогли. А Бруно мог. Он во всем довольствовался малым и уже на второй день после помывки ходил в куртке поверх голого тела. На вопрос пассажиров, почему он не надел майку и сорочку, что подарили ему накануне, он сказал, что до них дойдет очередь, когда сносится куртка. Возразить было нечего, у Бруно имелась собственная шкала жизненных ценностей и свой жизненный опыт.
– Ну, вот и готово! Подсчитал, проверил – все сходится! – объявил наконец Бруно, и Джим с Тони ворвались к нему в рубку.
– Что? Где мы?! Говори!
– Да вот она, ваша Лованза! – Бруно ткнул отмытым пальцем в какие-то каракули на листе пожелтевшей бумаги.
– То есть мы ее не проскочили?
– Нет, конечно, у нас еще уйма времени. Через полчаса маневр вправо двадцать семь градусов, еще две минуты и три секунды вверх – и вход в атмосферу. Получите и распишитесь.
Довольный собой, Бруно крутанулся на рояльном табурете, сделал глоток тефлоновой жидкости и улыбнулся, демонстрируя сильно прореженные зубы.
– Что, уже?! – поразился Тони.
– Неужели мы почти на месте? – не поверил Джим.
– Вы мне не доверяете, что ли? Я – профессионал! – начал сердиться Бруно, а пассажиры отправились собирать багаж.
Спустя короткое время напарники уже сидели с небольшими свертками возле скутера, намереваясь прямо на нем поехать домой. Зря, что ли, покупали? И потом – Джим всегда мечтал о собственном мотоцикле.
– Ну что, ждете? – ухмыляясь, спросил Бруно. – Уж я-то знаю, как волнительно ощутить запах родины. Дыханье рощи обонять и пенье птиц лесных услышать…