Двойной обман или второй шанс
Шрифт:
– Не надо язвить, - Бэла понемногу приходила в себя, но смотрела на него настороженно.
– Ты был совершенно неуправляем, поэтому я и собирала улики. Невозможно предугадать, когда они могут пригодиться.
– И ты надеялась, что после всех этих интриг я к тебе вернусь?
Надо было отдать должное Бэле, она быстро справилась с испугом. Женщина вздёрнула подбородок и нагло ответила:
– А почему нет. Если бы не вмешалась эта несносная девчонка, ты мог никогда больше не увидеть свою ненаглядную Ковалевскую. А я бы тебя утешила. У меня это очень хорошо
– Ах ты змея. Эта девчонка - моя дочь!
– Твоя, но не моя. Не успеешь моргнуть, как она выскочит замуж, а тебе в доме нужна опытная женская рука.
– Можешь не сомневаться - эта рука не будет твоей. А сейчас ты ответишь мне на все вопросы. В противном случае, я иду в милицию.
– Не надо впутывать их в это дело, - раздался с порога комнаты негромкий, но уверенный голос.
Они так увлеклись спором, что не заметили появления в номере постороннего человека в кожаной безрукавке.
– Кто вы?
– Зорин впервые видел этого мужчину.
– Человек, который знает и может если не всё, то очень многое. Больше вам знать ни к чему. Мне жаль, что во всё это оказалась вовлеченной ваша дочь. Можете ехать за своей женщиной и ребёнком. Я дам вам адрес и отзову своих людей. Примите мои извинения.
Алек с недоверием и невольным интересом слушал этот монолог.
– Вы помогали Бэле? Зачем?
– Детка ещё молода и не понимает, что ей на самом деле нужно. Я только помог ей немного поиграть, но, кажется, несколько утратил контроль.
– Я знаю, чего хочу, - Бэла скрестила руки на груди и надула розовые губки, как капризный ребёнок.
– Послушай, детка, если ты ещё раз попадёшься мне на глаза, тебе придётся искать ещё одного пластического хирурга, - Зорин нетерпеливо потирал костяшки пальцев, будто хотел кому-то хорошенько врезать.
Странный мужчина, поговорив по мобильному телефону, протянул Зорину адрес:
– Эта женщина, - он кивнул на Бэлу, - больше не ваша забота, доктор.
Дом был старым и слегка накренившимся.
– Пизанская башня, чтоб её...
– не удержалась от замечания Маша.
– Держи язык за зубами. Сомневаюсь, что эти люди оценят по достоинству твою эрудицию и чувство юмора.
Видимо их привезли на территорию заброшенного дачного посёлка. Подталкивая пленниц по шатающейся скрипучей лестнице на чердак, мужчины с интересом обозревали открывшийся перед ними вид покачивающихся женских тел. При этом они отпускали такие непристойные шуточки, что Елене хотелось чем-то закрыть Маше уши. Только тогда, когда на двери снаружи задвинули щеколду, Ковалевская слегка перевела дух.
Трудно сказать, обитал ли кто-то на чердаке раньше. Во всяком случае, здесь стоял старый продавленный диван и стул с поломанной спинкой. Единственное окно было наглухо заколочено досками. В углу просматривался дырявый дымоход, соединяющий крышу и печь, расположившуюся в единственной комнатке на первом этаже. Удручающая обстановка.
Жорик почти сразу уехал, строго-настрого запретив соучастникам беспокоить пленниц. Стены были тонкими,
– Надо как-то отсюда выбираться, - Маша не могла спокойно стоять на месте и металась из угла в угол. При этом половицы угрожающе скрипели. Между ними кое-где зияли огромные дыры.
– Эй, конфетки, угомонитесь. А то мы сейчас поднимемся и будем вместе танцевать взрослые танцы.
Угроза подействовала, и девочка присела на шатающийся стул. Лена попыталась в полутёмном помещении обследовать облезлую обивку дивана насчёт насекомых, но, в конце концов, махнула рукой и села на краешек.
– Лена, ты папу любишь?
Детский вопрос застал Ковалевскую врасплох. Но она решила сказать правду.
– Люблю. Много лет. Но никогда ему об этом не говорила.
– Здорово! Я хотела сказать, здорово, что любишь. А почему мне призналась?
– Потому, что ты его тоже любишь, а ещё...
– она замялась, не решаясь договорить.
– Лен, ты боишься, что мы не выберемся отсюда?
– Надо что-то придумать.
Время тянулось очень медленно. Их похитители смеялись и, вероятно, напивались. До них периодически доносились тосты и звон жестяной посуды. Когда спиртное иссякло, Глобус отправился за очередной порцией, а Перец некоторое время после ухода собутыльника шуршал бумагой и ругался. Наконец, на весь дом раздался его громкий храп.
Они переглянулись, сорвались с места и начали отдирать доски от окна. Дерево отказывалось поддаваться. Елена сломала себе несколько ногтей. Но её желание освободить девочку и себя было таким огромным, что она не обращала внимания на подобные мелочи. Плохо было то, что их усилия не оправдали себя. Маша на цыпочках подобралась к двери и надавила на неё. Чем чёрт не шутит, а вдруг откроется. Дверь в отличие от стула оказалась крепкой.
Они почти отчаялись, когда Лена вспомнила про свой маникюрный набор, показавшийся мужчинам столь никчемным, что они оставили его без внимания, изучая содержание сумочки. Кошелёк понравился им больше. Наверное, на эти деньги Глобус сейчас покупал алкоголь. Да бог с ними с деньгами. Нужно была убегать из этого дома, пока их сторожа не напились до беспамятства и не забыли угрозы шефа.
Ковалевская вытащила из упаковки ножницы и пилочку для ногтей. Ничего не скажешь -мощное оружие. Но, как говорится, за отсутствием лучшего...
Они с Машей трудились около часа, пытаясь разболтать гвозди, удерживающие одну из досок, когда Елена ощутила странный запах. Что-то горело.
Женщина бросилась к одной из самых больших щелей в дощатом поле и попыталась рассмотреть хоть что-то. Запах гари стал сильнее, но Перец продолжал крепко спать, храпя на весь дом. Наверное, этот идиот пытался растопить полуразрушенную сырую печь, а она начала чадить и разбрасывать искры в разные стороны. В захламленной комнате могло загореться что угодно. Неужели им суждено погибнуть в огне, и никто не опознает их, принимая за бомжей?