Двойной оскал
Шрифт:
— А что, мордочка уже не бо-бо? Синячки закрасили, зубки вставили?
— Мальчишка! — зашипела мадхъя. — Я тебя уничтожу!
— Хлопотное это дело, кыз-кардыш [39] Разве что Икэбитле позовешь? Так ему, я думаю, начхать по большому счету и на меня, и на тебя, и на все наши разборки.
— Может быть, ты и прав, Дамир, — Нурия вдруг снова перешла на ласково-зловещий тон. — Я, пожалуй, оставлю тебя в живых. Пока. И займусь всем, что тебе дорого. Поверь, терять близких гораздо больнее, чем собственную
39
Сестренка (алт.).
— Ах ты, дрянь! — заорал я в трубку. — Только попробуй тронь кого-нибудь!..
Но ответом была лишь тишина. Даже гудков отбоя не было. Я заглянул под стол и увидел, что телефонный шнур выдернут из розетки. Мне вдруг снова захотелось курить. Я пошарил по ящикам в столе Феди Маслова, нашел початую пачку «Кэмела» и закурил. Крепкий сладковатый дым резанул легкие, в голове зазвенело.
Кого имела в виду Нурия? Ракитина?.. Ксению?.. Рыжика?.. Господи, Рыжик! Я же совсем забыл про тебя! Милый мой, отважный Рысенок! Какая же я сволочь, бегемот толстокожий, кот мартовский!..
Я выбросил сигарету и принялся лихорадочно искать записную книжку — из памяти почему-то напрочь стерся номер Ленкиного мобильника. А ведь я всегда запоминал десятизначные комбинации с первого раза. Да где же она, эта чертова книжка!.. Нашел!
Я вытащил фрикер — плевать, что заблокируется, я должен удостовериться, что с ней ничего не случилось! — и набрал номер. «Возьми трубку, Рыжик!» — молил я про себя, но в ответ прозвучало сакраментальное: «Аппарат абонента выключен или временно недоступен. Попробуйте позвонить позднее…». Я едва не расколотил неповинный мобильник. Прямую связь я так и не удосужился освоить, а что если…
Я прикрыл глаза и постарался как можно яснее представить Ленкину озорную мордашку, как она улыбается, смеется, надувает пухлые губки… Получилось! Образ Рыжика протаял из глубины внутреннего экрана на удивление быстро и сразу приобрел четкость и объем. Ленка стояла возле газовой плиты на знакомой тесной кухонке частного отеля «Иволга» в пол-оборота ко мне и что-то помешивала в небольшой кастрюльке. Я сосредоточился на ее маленьком ушке, выглянувшем из-под непокорной золотистой пряди, и мысленно произнес: «Рыжик! Я здесь…» И вдруг Ленка замерла, напряглась и резко повернулась ко мне лицом. Елы-палы, а ведь работает! Значит, дальновидение можно использовать как одностороннюю связь? Надо будет обязательно расспросить об этом Ксению. Я послал Ленке фразу: «Рыжик, со мной все в порядке. Не волнуйся…», увидел, как беспокойство в ее огромных глазищах сменилось спокойной сосредоточенностью, и прервал контакт.
Немного отдохнув от сеанса и окончательно успокоившись, я решил позвонить Андрею Воробьеву, благо перед отъездом на Алтай, он обещал мне нарыть полезной информации в Сети. К телефону долго никто не подходил, но наконец ответил женский голос:
— Фирма «Технотрон». Добрый день!
— Здравствуйте, — я откашлялся: не люблю общаться с секретаршами. — Могу я поговорить с господином Воробьевым?
— А кто его спрашивает?
— Старый друг.
— Вы, случайно, не Дмитрий Котов? — голос девушки изменился.
— Да, это я…
— Ох, ну слава богу, вы позвонили!
— Да что случилось? — мне стало не по себе.
— Андрей Васильевич в больнице. По «скорой» увезли два часа назад. Ему вдруг стало плохо прямо в кабинете… — на том конце провода всхлипнули. — Он успел назвать ваше имя, мол, если вы позвоните, то…
— В какой он больнице? — резко перебил я готовую разрыдаться девушку. Только истерики мне сейчас не хватало.
— В областно-ой!.. — Она все-таки расплакалась.
Я бросил трубку — больше от девчонки все равно ничего не добиться, — и, подхватив сумку, кинулся к выходу.
— Да поймите вы, нельзя к нему сейчас, — в который раз повторяла как заведеная усталая полная докторша в приемном покое. — Без сознания он. Похоже на инсульт.
— Так похоже, или инсульт? — Я все еще пытался достучаться до ее рассудка. — Что вы твердите как автоответчик: «нельзя, без сознания…». Не пускаете, извольте дать исчерпывающую информацию о состоянии пациента. Я сам бывший врач и знаю правила!
— Обратитесь к заведующему отделением интенсивной терапии. Он будет завтра с девяти часов утра.
— Мне надо сейчас, а не завтра! — терпение мое лопнуло. Я поймал ее равнодушный взгляд и медленно, раздельно произнес: — Я — профессор медицинского университета Кротов. Я приехал консультировать тяжелого пациента Воробьева Андрея Васильевича. Вы сейчас выдадите мне халат и проводите в палату к пациенту. Выполняйте!
Докторша вздрогнуда, натянуто улыбнулась и позвала:
— Катенька! Катюша, выйди сюда!
Из-за двери дежурного помещения выскочила шустрая чернявая медсестра, стрельнула на меня шалыми карими глазами и спросила:
— В чем дело, Антонина Петровна?
— Катюша, это профессор Кротов из медуниверситета. Он должен проконсультировать поступившего сегодня в интенсивку Воробьева. Пожалуйста, подбери доктору халат и проводи.
— Не вопрос! — хмыкнула сестричка и снова глянула на меня так, что стало ясно: ни в какого профессора она не поверила.
Мы прошли мимо поста охраны в гардероб, Катерина открыла шкаф с белыми и зелеными халатами и махнула ручкой:
— Выбирайте.
— Меня зовут Денис Анатольевич, — сказал я, надевая халат. — Я действительно врач, хотя и бывший…
— Я так сразу и поняла, что не профессор! — пожала плечиком девчонка. — Не пойму только, как вам удалось Петровне голову задурить? Вы что, родственник этого Воробьева?
— Нет, старый друг. И мне обязательно нужно выяснить, что с ним случилось.
— Ну, ладно, идемте.
Мы зашли в лифт, и Катя нажала на кнопку пятого этажа.
— А вы какой врач? Невропатолог? — прищурилась она.
— Почему невропатолог? — не понял я.
— Ну, друг-то ваш с инсультом лежит.
— Это окончательный диагноз?