Двойной удар

Паттерсон Джеймс

Пальцы были сложены в форме креста.

Часть первая

ВЕСЬ МИР — ТЕАТР

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Вашингтон, округ Колумбия.

Первый сюжет, триллер, включал в себя иракского офицера и писательницу-детективщицу. Офицер оглядывал роскошный двенадцатиэтажный жилой дом и думал: «Вот, значит, как живут богатые и знаменитые. Все у них устроено довольно глупо, но они наверняка чувствуют себя в безопасности».

Он начал детально изучать возможности проникновения в здание.

Выяснилось,

что служебным входом в задней части роскошного жилого дома «Риверуок» жильцы и даже их угрюмые слуги пользовались очень редко. Более укромный, чем парадный вход или подземный гараж, он был менее защищенным, но, казалось бы, вполне надежно.

Одностворчатая, хорошо укрепленная дверь, по всем сторонам дверной рамы проложены провода.

Так что любая попытка несанкционированного проникновения тут же вызвала бы сигнал тревоги в главной конторе «Риверуок» и в частной охранной фирме, находящейся отсюда всего в нескольких кварталах.

Расположенные вокруг видеокамеры контролировали все ближайшие окрестности в течение дня.

После семи вечера пользоваться этим входом запрещалось, и были включены всевозможные детекторы.

Офицер полагал, что все это не будет для него серьезной проблемой. Скорее, наоборот — облегчит задачу.

Юсеф Касим был капитаном иракской разведки в течение двенадцати лет при Саддаме Хусейне. Во всем, что касалось безопасности, он обладал неким шестым чувством: видел то, чего американцы видеть не могли — вера в эффективность технологий сделала их самодовольными и беззаботными.

Но эффективность означает предсказуемость.

Предсказуемость означает слабость.

Решением проблемы являлся мусор. Касим узнал, что его регулярно вывозят по понедельникам, средам и пятницам во второй половине дня.

ГЛАВА ВТОРАЯ

И точно, в четыре часа тридцать четыре минуты пополудни дверь служебного входа открылась изнутри. Высокий черный слуга в пятнистом зеленом комбинезоне и с прической «афро» снял цепочку с внутренней стороны двери и прицепил к стене снаружи. Его тележка, нагруженная пластиковыми мешками, битком набитыми мусором, не проходила в проем.

Слуга медленно, лениво носил по два мешка к двум самосвалам-мусоровозам, стоявшим в дальнем конце крытой погрузочной платформы.

Этот человек до сих пор раб белых, подумал Касим. Только посмотреть на него — жалкое шарканье, опущенный взгляд. Он тоже сознает свое рабство и ненавидит эту работу и этих ужасных людей в здании «Риверуок».

Касим пристально наблюдал и вел счет. Двенадцать шагов от двери, девять секунд, чтобы забросить мешки в кузов, потом возвращение.

Когда слуга понес мешки в третий раз, Касим незаметно проскользнул мимо него. И если его фуражки и зеленого комбинезона окажется недостаточно, чтобы обмануть видеокамеру, это не столь важно. К тому времени, когда кто-то обнаружит несанкционированное проникновение, его уже здесь не будет.

Касим легко нашел тускло освещенную служебную лестницу. Осторожно прошагал по первому пролету, потом взбежал по остальным трем. Бег высвободил сдерживаемый адреналин, нужный для самообладания.

На лестничной площадке четвертого этажа находился пустой чулан, Касим сунул туда сумку с одеждой, затем продолжил путь на двенадцатый этаж.

Меньше чем через три с половиной минуты после проникновения в здание он стоял перед дверью квартиры 12Е. Оценил свое положение относительно дверного глазка. Поднес палец к белой кнопке звонка, утопленной в окрашенный кирпич.

Но этим и ограничился. Не нажал кнопку.

Касим бесшумно повернулся и вышел из здания тем же путем, каким вошел. Через несколько минут он уже был на оживленной Коннектикут-авеню. Репетиция прошла хорошо. Не возникло ни серьезных проблем, ни каких-то неожиданностей.

Теперь Касим шел в толпе пешеходов в час пик. В этом стаде он был незаметен, что ему и требовалось.

Он не испытывал никакого нетерпения немедленно совершить убийство на двенадцатом этаже. Спешка тут ни к чему. Подготовка, расчет времени, конечный успех: вот что существенно.

Когда настанет час, Юсеф Касим будет готов сыграть свою роль.

И сыграет.

Его план: по одному американцу за раз.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Некоторое время назад я отошел от полицейской работы. Пока что меня это вполне устраивало.

Я стоял, прислонившись спиной к кухонной двери, пил кофе, который приготовила мама Нана, и думал, что, может быть, причина заключается в чем-то, содержащемся в воде, но твердо знал только одно: трое моих детей растут слишком быстро. Прямо на глазах. Дело заключается вот в чем: либо тебе невыносима мысль, что твои дети покинут дом, либо ты не можешь дождаться этого, и я, определенно, непоколебимо принадлежу к первому лагерю.

Мой меньший, Алекс-младший, Али, уже должен пойти в детский сад. Али — умный малыш, почти никогда не умолкает, кроме тех случаев, когда знает, что ты хочешь от него что-то узнать. Его нынешние увлечения — фильм «Самые-самые» из документального сериала «Планета животных», биография Майкла Джордана «Соль в его кедах» и все связанное с космосом, в том числе очень странная телепередача под названием «Гигантор» с еще более странной, периодически повторяющейся музыкой, навязшей у меня в ушах.

У двенадцатилетней Дженни худенькое тельце начинает обретать рельеф. Она — наша художница и актриса, берет уроки живописи в картинной галерее Коркоран.

А Дэймиен, переросший отметку шесть футов один дюйм, ждет перехода в среднюю школу. Пока он не шумит, не ругается и как будто больше считается с окружающими, чем его сверстники. Дэймиена даже приглашали в несколько частных школ, в том числе в одну, в Массачусетсе, очень настойчиво.

У меня тоже были перемены. Моя частная практика психотерапевта шла вполне удачно. Впервые за много лет я не имел ничего «официального» с правоохранителями. Я вышел из этой сферы.

Ну, во всяком случае, почти. В мою жизнь вошла женщина, занимающая должность старшего детектива в отделе расследования убийств, Брианна Стоун, которую работающие с ней детективы прозвали Скалой.[3] Я познакомился с Бри на проводах в отставку полицейского, которого мы оба знали. В тот вечер первые полчаса мы говорили о работе, а потом несколько часов о себе — о таких замечательных вещах, как ее участие в лодочных гонках. К концу вечера я предложил ей уйти вместе. Хотя, может, это она предложила мне. Потом одно вело к другому, потом еще к другому, кончилось тем, что я отправился к себе домой вместе с Бри, и мы ни разу не оглянулись. И кажется, это все-таки Бри предложила поехать домой в ту ночь вместе с ней. И потому мне не пришлось уговаривать ее посмотреть мои несуществующие гравюры.[4]