Двойной удар
Шрифт:
Теперь, когда я вышел из игры, времени для чтения было много. Но вышел ли я из нее?
Слушая вполуха, я обнаружил несколько грубых неточностей в освещении новостей: прошло даже сообщение, что убийца в здании «Риверуок» — какой-то террорист. Слишком рано было приходить к такому заключению. Во всех выпусках городских новостей шла речь об этом убийстве, в национальных новостях — тоже, и все искали особую точку зрения на преступление. Обычно такие поиски ведут к ошибкам, но средства массовой информации это как будто не заботит, если они могут приписать свою версию какому-нибудь «специалисту» или просто сослаться на другую радиостанцию или телестудию.
А вот убийцу всяческие версии не волновали. Я считал очевидным, что больше всего ему хочется внимания к себе.
Мне стало любопытно, получил ли кто-либо в столичной полиции приказ следить за освещением новостей. Если б данное дело было моим, я бы позаботился об этом едва ли не в первую очередь. Ударение на «если». Потому что моим это дело не было. У меня больше не было дел. Я не тосковал по ним — во всяком случае, убеждал себя в этом, наблюдая за происходящим из машины.
Однако само нахождение на месте убийства определенно возбуждало меня. Я формулировал версии и прокручивал в голове разные сценарии преступления с тех пор, как оказался здесь, — ничего не мог с собой поделать.
Что мне казалось безусловно ясным — убийце требовались зрители. А в остальном одни восторги. Внешность преступника описывали как «ближневосточную», но что это означало? Какую роль тут играет писательница — автор популярных детективных романов? Разыгрывал ли убийца жестокую сцену, которую до этого представлял себе много раз? Писала ли о чем-то похожем погибшая писательница? У какого психопата может возникнуть желание сбрасывать свои жертвы с двенадцатого этажа?
В конце концов любопытство подняло меня на ноги. Я вылез из машины и поднял взгляд к верхнему этажу. Ни Бри, ни кого-то еще там не было видно.
«Быстро оглядись, — сказал я себе. — В память о старых временах. Тут нет ничего дурного».
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
В конце концов, кого я пытался дурачить? Убийца драконов снова идет на охоту, и это казалось естественным, словно я и не выходил из игры. Словно и не прошло несколько месяцев с того времени, как я оставил полицейскую работу.
Большинство телекамер было установлено вокруг уличного командного центра столичной полиции. Подойдя поближе, я узнал начальника отдела по расследованию насильственных преступлений, капитана Тора Рихтера. Тот стоял перед рядом микрофонов, установленных посреди этого хаоса, и давал интервью.
Похоже, что Бри еще в здании. Я не сомневался, что она этим довольна. Ей не нравятся полицейские-политики, и Рихтер в частности. Мне тоже. Он чрезмерный педант, жестокосердый мерзавец и бесстыжий подлиза. Да и не зря же, черт возьми, его назвали Тором?[6] Короче, мне очень не нравился этот капитан.
В вестибюле «Риверуока» оказалось сравнительно спокойно, двое полицейских в форме узнали меня, видимо, им было неизвестно, что я уже ушел из полиции. Поднимаясь лифтом на двенадцатый этаж, я не ожидал, что меня пропустят дальше внутреннего периметра. Там кто-то должен проверять полицейские значки.
Оказалось, что проверял их мой старый друг Тони Дауэлл, работавший на юго-востоке. Я не видел его и не общался с ним уже несколько лет.
— Ты смотри, кто это! Алекс Кросс!
— Привет, Тони. Я думал, таких старых полицейских, как ты, отправляют в отставку. Бри Стоун где-нибудь здесь?
Тони потянулся к рации, потом передумал.
— Иди прямо по коридору. — Он указал рукой. Потом протянул мне латексные перчатки: — Они тебе понадобятся.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Я ощутил легкую дрожь, потом какой-то неприятный холодок. Легко ли внезапно вернуться на линию огня? На дверь в квартиру 12Е невысокий азиат, в котором я узнал эксперта столичной полиции, наносил порошок, ища отпечатки пальцев. Я понял, что внутри будет относительно спокойно. Химикалии не используются, пока группы по сбору улик не закончат работу.
Бри я нашел стоявшей в одиночестве посреди гостиной, выглядела она задумчивой, рассеянной.
Линия темных полос, возможно, крови жертвы, тянулась по ковру цвета слоновой кости. Ведущая на балкон раздвижная стеклянная дверь была открыта, и легкий ветерок шелестел в шторах.
В остальном гостиная выглядела совершенно нетронутой. На всех стенах были встроенные полки, заполненные книгами в переплетах — главным образом художественной литературой, в том числе произведениями, написанными убитой, включая иностранные издания. «Почему писательница-детективщица?» — подумал я. Тому должна быть причина, по крайней мере в сознании убийцы. Верен ли этот ход мыслей? Может быть, да, может — нет.
— Как дела? — заговорил я наконец.
Бри приподняла брови, что означало: «Как ты попал сюда?» Но не спросила. До этого я не видел ее непосредственно на работе, и сейчас мне показалось, что она как-то неуловимо изменилась.
— Похоже, убийца вошел в дверь. Следов взлома нигде не обнаружено. Возможно, он притворился каким-нибудь ремонтником. Или же убитая знала его. Ее одежда и сумочка здесь.
— Исчезло что-нибудь? — задал я естественный вопрос.
Бри покачала головой:
— Ничего заметного. Непохоже, что хозяйку ограбили. Когда она упала через перила, на ней были бриллиантовый браслет и серьги.
Я указал на тянувшиеся по ковру полосы:
— Что тебе известно об этом?
— Медэксперт говорит: колени жертвы были окровавлены до падения. И учти вот что: когда убийца сбросил ее с балкона, у нее на шее был собачий поводок.
— По радио кто-то сказал, что веревка. Я подумал — петля, но не видел в этом смысла. Собачий поводок? Интересно. Странно, но интересно.
Бри указала на сводчатый проход и за ним аккуратную столовую с множеством застекленных шкафчиков, заполненных посудой.
— Пятна крови начинаются там и оканчиваются здесь, посреди комнаты. Женщина ползла на четвереньках по принуждению.
— Как собака. Значит, убийце нужно было унизить ее, притом публично. Что она могла ему сделать? Чем заслужила такое?