Двугорбый Янус
Шрифт:
Он положил свою реликвию на центр комнаты, отодвинув лёгкий столик в сторону Он взял магический шар, что-то прошептал и очертил им вокруг шкуры пентаграмму, повторяющую очертания фигуры на талисмане. Акульев не заметил, как из шара выступала кровь, но нарисованную пентаграмму увидел. Кирилл пригласил профессора внутрь.
Они встали рядом, держась за руки. Кирилл принялся читать заклинания. Акульев, хоть и был знаком с элементами спиритизма, но воочию не наблюдал работу мастера. Поэтому профессор слегка перетрусил. Особенно когда перед ними в комнате появился столб чёрного дыма без запаха гари. Затем сгусток стал светлеть: из смоляно-чёрного превратился в обычный пар. Зато в комнате завоняло гарью и жжёной серой. Столб на глазах преображался, приобретал очертания человеческой фигуры.
От появившегося фантома дохнуло холодом, профессор поёжился. Кирилл что-то прошептал. Акульеву стало теплее.
Дальнейшее действие запомнилось, как в тумане. Особенно долго Кирилл изгонял духа обратно. Тот почему-то упорно цеплялся за профессора, не желая уходить без него.
Когда наконец всё было улажено, Акульев в изнеможении вышел из пентаграммы и упал на ковёр. Кирилл подзарядился жизненной энергией от подарка профессора и вышел из комнаты бодрым.
Акульев очнулся в своём кресле. Напротив стоял Кирилл и улыбался.
– Профессор, я свободен?
– Да, дорогой, да.
– Вы всё видели и слышали сами, разъяснения нужны?
– Вроде бы, мне всё понятно, в то же время и не очень, – заюлил Акульев, ведь он отключился и ничего не помнил! А признаться в этом стыдно. – Латынь какая-то старая. Давненько уж я не практиковался в ней.
– Хорошо, я разъясню, – понял намёк Кирилл. – Профессору Апостолову явился сам Князь мира. Так бывает часто. Люди, подобные Апостолову, весьма склонны к искушениям.
– Ясно, я думал так же, а Лошадь?
– Дух не ответил, очень разозлился. Видать, этот лошадь дюже насолил ему. Возможно, нещадно эксплуатировал.
–Так. Если Лошадь может приказывать духу тьмы, то кто он?
– Ботхисаттва, – сказал колдун. Ни один мускул его лица не дрогнул.
Реакция Акульева на заявление мага оказалась противоположной, в отличите от его оппонента Алекса. Акульев только усмехнулся, приняв подтверждение своей догадки.
– А кто отец плода Брюхатовой, то бишь, Богатовой?
– Афоня. Или какой-то Ники? Странно.
– Почему?
– Отцом может быть только один человек, дух обязан ответить чётко!
– Ничего не пойму.
– Я объясню – это одно и то же лицо!
– Ясно, – безразлично согласился колдун. Ему, похоже, наплевать и на Афоню, и на Ники, вместе взятых.
– Ещё вопросы, профессор?
– Больше нет. Спасибо за помощь и консультацию!
– Вам спасибо! – собрался к выходу Кирилл.
– Кирилл! Ещё одно. Степанида, она что, кандохмас, или как?
– Да, – подтвердил Кирилл.
– И как вы с нею?
– Обычно, – пожал плечами колдун. – Одному делу служим.
«Дьяволу служим,» – послышалось Фёдору Федотовичу Или не послышалось?
– До свидания!
– До свидания, профессор! Когда буду нужен, позовите! Только духа вызывать больше не стану, опасен он для вас. Не знаю, почему, но это так, – Кирилл аккуратно прикрыл двери перед разинутым ртом профессора.
Акульев недоумевал. Это ему не показалось! Дух тащил его в преисподнюю, за что? Кому он там нужен?
– Не дождётесь! – вслух сказал профессор и зло улыбнулся.
Акульев сильно устал, хотя и ничего не делал. Только лишь держался за жилистую руку Кирилла и дрожал от страха.
Профессор впал в транс. Медитация должна восстановить силы и привести в порядок мысли.
Он захотел вернуть Якушева: отпала необходимость командировки в такую даль, но не смог поднять руки и веки.
Пускай себе едет, для практики, решил Акульев и отключился от реального мира.
Глава 45
Если человек скептик и пессимист от рождения – это навсегда.
Станет в жизни всё распрекрасно – заживёт любой счастливо. Скептик же, умудряется и в хорошем найти какую-нибудь гадость, идёт светлая полоса в жизни, пруха, что называется, так он ожидает тёмной и несчастной. Почему-то ему кажется, что долго хорошо не бывает, вскоре станет плохо и ещё хуже.
Так думал Афоня о скептиках и романтиках, причисляя себя к первым. Ещё вчера небо казалось безоблачным и надёжно голубым. Баснословные гонорары временно оттягивали карман, затем оседали в надёжных банках. Но это мало утешало, на душе Ники скреблись кошки. Едва расслабился и решил: можно жить и тут, можно жить и так! Конечно, отваливал запросто по сотне баксов неизвестным лакеям. А что? Чаевые! Это ли не жизнь?
Но внутренне Афоня ждал часа, когда придётся расплачиваться за это. А когда на студии ему вручили повестку от ФБР вовсе стало не по себе.
Первой мыслью было: «Исчезнуть»! – благо путь отхода он надумал заранее, перечитав всю доступную литературу о крутых шпионах и отмороженных уголовниках. Афоня познакомился с одним «сапожником», обещавшим посильную помощь в любое время. Кстати, без него он раздобыл пару паспортов через голливудских продюсеров, обосновав свою просьбу желанием побыть инкогнито, особенно в чужих киностудиях. Зная его неуёмную и граничащую с патологией тягу к американкам, коллеги пошли навстречу. Они уже забыли об этом, потому что вопросы решали на пьяную лавочку Воспоминания о поддельных паспортах для Ники выветрились у них вместе с похмельем.
Но, поразмыслив, удирать сразу он не стал. Более менее спокойно отснялся до конца сцены, «отснял» партнёршу и только потом перечитал повестку.
Надо же! Через два часа нужно быть уже в местном управлении ФБР.
– К чему такая спешка? – спросил Ники у смазливой бабёнки, вручавшей ему повестку.
– Это же спецслужба, Ники! – закатила томные глазки курьерша.
Не являться? Так это же, страна Демократии с большой буквы! В любой момент, после означенного в повестке времени, любого гражданина приводят принудительно, разъяснив его права. Только этого и не хватало! Ники решил поехать сам. Это всё же демократия, сразу не посадят.