Двухэтажная Япония. Две тысячи дней на Японских островах
Шрифт:
Со времени открытия аукциона прошел всего час-другой, а колокольчик уже отзвонил до следующего утра. Последние тачки катят по неожиданно ставшему просторным торговому залу. Грузчики греют замерзшие руки у дымящих железных печек. Мусорщики начинают убирать горы отсеченных рыбьих голов, хвостов и плавников, пустых мешков, банок. Продавцы в лавчонках, специализирующихся на одном-двух сортах рыбы, уже готовятся встретить своих покупателей, ведущих счет не на тонны и миллионы, а на граммы и иены. Они тоже желанные гости в Цукидзи, тоже помогают его процветанию. Ежедневно из ворот рынка сложный путь к столу токийцев начинает около 2800 т рыбы. Годовой товарооборот Цукидзи — 700 млрд иен (более 5 млрд долларов). Эти показатели делают его чемпионом мира среди рыбных рынков.
А ведь Цукидзи торгует не только рыбой. В нескольких
[3] , члены касты отверженных.
После 1872 г., когда император Мэйдзи снял с мяса табу, возникли «чисто японские» мясные блюда. Тончайше нарезанные ломтики говядины, тушенные в чугунке с грибами, соевым творогом «тофу», репчатым луком, листьями съедобной хризантемы в пикантном, слегка сладком соевом соусе, — это «сукияки». Те же ломтики говядины или же свинины могут стать «сябу-сябу», если их вместе с луковыми перьями, хризантемовыми листьями сварить в кипящей воде и обмакнуть в специальный соус из смеси сои, уксуса, кунжутного масла. Кусочки куриного мяса, потрохов, кожи, нанизанные на деревянные шампуры и зажаренные над горячими углями, — это «якитори», каждый кусочек которого обязательно макают в особый соевый соус, темный, густой и сладкий. А еще есть свиные котлеты «тонкацу», жареная говядина «терияки»… И все же все эти мясные блюда остаются скорее ресторанной, чем повседневной пищей. Может быть, именно поэтому гордящийся четырехсотлетней историей рынок Цукидзи так и не нашел под своей крышей места для продавцов мяса?
3
«Буракумин» — особая категория японцев, составляющая около 3 млн человек и подвергающаяся различным видам дискриминации. Предки буракуминов в старину занимались забоем скота, выделкой кож и другими «грязными» с точки зрения буддизма и синтоизма занятиями.
Но, вероятнее всего, дело как раз в острой нехватке места. Скученность, теснота, толкучка давно уже стали характерной особенностью Цукидзи. Возникший еще в 1603 г. у моста Нихомбаси, этот рынок перебрался на нынешнее, гораздо более просторное место после катастрофического землетрясения 1923 г., когда владельцам разрушенных или сгоревших лавок терять было все равно нечего. Построенный на отвоеванных у моря землях (Цукидзи переводится как «осушенная земля»), рынок был рассчитан на обслуживание примерно 8 млн жителей тогдашнего «Большого Токио». Ныне в тех же пределах живет уже почти 12 млн человек, и Цукидзи готовят ту же печальную судьбу, что постигла и воспетый Золя рынок «Чрево Парижа», — переселение.
Городские власти Токио разработали план перемещения Цукидзи на недавно осушенные земли в южной части города. Предлагаются также проекты создания рыбных «рынков-спутников» в новых, стремительно развивающихся районах столицы. Все эти предложения вызвали резкое недовольство владельцев 1200 оптовых фирм Цукидзи. Они боятся «оторваться» от Гиндзы и других центральных районов Токио, растерять наиболее денежных клиентов из дорогих магазинов, ресторанов, гостиниц. Особенно громко протестуют хозяева разбросанных в округе многих десятков небольших, но очень известных ресторанчиков. Их благополучие зиждется на высоком качестве самой свежей рыбы с Цукидзи и на тех из 50–70 тыс. ежедневных посетителей рынка, которые утоляют у них голод после небыстрого поиска нужного товара или удачно заключенной сделки.
Одни харчевни специализируются на «суси» — колобках
Для гурманов и любителей острых ощущений открыты двери ресторанов, специализирующихся на рыбе «фугу» (иглобрюх). Эта сравнительно небольшая, весом от одного до полутора килограммов рыба со вспученным брюхом не только удивительно вкусна. Она еще и ядовита. Против яда «фугу» нет противоядия. Особенно опасна печень иглобрюха, но смерть от вызванного ядом паралича и удушья может наступить и после лакомства правильно приготовленными, гораздо менее опасными частями экзотической рыбы. Недаром из меню членов императорской семьи исключены все блюда из «фугу». Только специально обученные повара имеют право готовить блюда из «фугу». Лишь немногочисленным ресторанам, входящим во «Всеяпонскую ассоциацию фугу», позволено угощать готовых раскошелиться на приличную сумму гурманов. Но, несмотря на все предосторожности, любители «фугу» иногда платят жизнью за пристрастие к опасному блюду. Длинный список жертв «фугу» включает много знаменитостей — писателей, миллионеров, мастеров национальной японской борьбы «сумо», художников. Несколько лет назад от схожего с «кураре» яда «фугу» скончался знаменитый на всю страну актер театра «кабуки» Мицугоро Бандо, причисленный в последние годы своей карьеры к почетному разряду «живых национальных сокровищ».
Садясь за стол с целой чередой блюд из «фугу», знаменитые и простые гурманы надеются, что в самые опасные первые 30 минут после трапезы они не почувствуют, как начинают неметь губы, а затем и все тело. Что они смогут со смехом процитировать великого поэта Басе, который написал такой короткий стих: «Вчера я
насладился «фугу» и супом из нее, к счастью, ничего не случилось». Но ведь есть и иное известное стихотворение: «Минувшей ночью мы ели «фугу» с приятелем, а сегодня я помогаю нести его гроб».
…Днем и ночью людские волны одна за другой накатываются на рынок Цукидзи. Из года в год «Чрево Токио» насыщает жителей огромного города.
Оазис старого Эдо — Асакуса
Ценители традиций «Великого Эдо», которых немало среди жителей нынешней японской столицы, очень любят лежащий к северу от центра район Асакуса. Любят за солидность, уравновешенность ритма жизни. Любят за все еще преобладающую двухэтажность кварталов, застроенных деревянными домами под черепичными крышами. За фантастически красивые фейерверки в день поминовения усопших, расцвечивающие пышущее жаром июльское небо огненными шарами, цветами, шутихами. И конечно же за шумные и веселые праздники «мацури», когда одетые в хлопчатые куртки с затейливо выписанными иероглифами, раскрасневшиеся от выпитого сакэ и волнения проходят «дети Эдо» с переносными часовнями.
Ухают большие барабаны, раскатывается дробь барабанов поменьше. Взвалив на плечи толстые жерди, на которых покоится тяжеленное резное сооружение «ми-коси», участники празднества в такт движению хором выкрикивают «ва-сёй», «ва-сёй», что-то похожее на «Эй, ухнем!». Почти каждый квартал Асакусы имеет свой собственный храм, а в нем — часовню «микоси», свою собственную группу носильщиков-танцоров, свои особые форменные куртки. Между кварталами из года в год, из праздника в праздник идет негласное соперничество — чьи «микоси» затейливее и краше, чьи танцоры прокричат громче, кто сможет сохранить самый веселый и беззаботный вид, пританцовывая или даже подпрыгивая под многопудовой ношей.
Остротой соперничества, яркостью костюмов, возбуждающей атмосферой подлинно народного празднества «мацури» Асакусы напоминают знаменитые карнавалы Рио-де-Жанейро. Недаром они считаются законодателями мод для бесчисленных храмовых и прочих праздников других районов Токио, соседних префектур. Начавшие было умирать в послевоенные годы «мацури», вобравшие в себя коллективизм, уважение традиций, способность к переключению от упорного труда на беззаботное веселье и многие другие черты японского характера, ожили не в последнюю очередь благодаря транслировавшимся на всю страну телепередачам о красочных шествиях Асакусы.