Двухэтажная Япония. Две тысячи дней на Японских островах
Шрифт:
Попав в Санъя, не сразу ощущаешь разницу с «обычными» небогатыми районами как бы нанизанного на реку Сумида «нижнего города». Те же лишенные тротуаров узкие улочки, двухэтажные домишки, маленькие закусочные и питейные заведения, крохотные мастерские с двумя-тремя работниками. Те же груды черных виниловых мешков с мусором, те же запахи бедности. Ощущение необычности приходит лишь после встреч с обитателями «горной долины». Вот из-под кучи газет показывается босой, одетый в лохмотья не старый еще мужчина.
Он присоединяется к двум другим бродягам, роющимся в пластмассовых урнах с отбросами. На нагретом солнцем асфальте разлеглись группами по двое-трое столь же плохо одетые люди разного, но преимущественно пожилого возраста. Кто неторопливо рассматривает замусоленные журналы комиксов,
Поражает даже не сам вид бедствующих, опустившихся людей. В столице их можно встретить повсюду — у витрин дорогих универмагов и ресторанов Гиндзы, в лабиринтах подземных переходов «города небоскребов» Синдзюку, в парках и на придорожных скамейках. Там они резко выделяются на фоне вечно торопящихся, озабоченных и аккуратно одетых токийцев. В Санъя же никто никуда не торопится. Здесь не заботятся о своей внешности и одежде. Никому уже не надо доказывать, что тебе лучше или, по крайней мере, не хуже, чем соседу. Жизнь не по правилам — главное правило в Санъя. Его-то и придерживаются постоянно обитающие там 9 тыс. обездоленных.
«Как попадают в Санъя? Существует ли отсюда путь обратно?» Эти вопросы я задал группе людей среднего возраста, сидевших у входа в небольшой буддийский храм и сосредоточенно разглядывавших выставленную на просушку ветхую обувь. Потребовав и получив небольшой гонорар за интервью, отвечать начал явно пользовавшийся наибольшим авторитетом мужчина в куртке строительного рабочего. Тора-сан, Тигр, как почтительно называли его мои собеседники, начал с собственной истории. Будучи студентом одного из частных университетов Токио, он активно участвовал в движении протеста против заключения нового японо-американского «договора безопасности». Во время одной из демонстраций Тигр был арестован и обвинен в нанесении увечья офицеру полиции. Выйдя из тюрьмы, он решил не причинять «бесчестья» семье и начать новую жизнь. Сначала работал в небольшой торговой фирме, но после ее банкротства не смог найти «чистой» работы и пошел на стройку чернорабочим. Перебрался в Санъя, спит в ночлежке, когда есть деньги, или под открытым небом. Выбраться отсюда не надеется. «Мне уже скоро 50, кому я нужен там, где и молодым
нелегко устроиться. Здесь иногда можно получить работу, здесь у меня друзья».
Истории товарищей Тора-сан оказались менее экзотичными и были похожи одна на другую. Земляки, выходцы из северной префектуры Акита, одной из беднейших в Японии. Отправились в Токио искать работу. Неплохо зарабатывали на стройках до «нефтяного шока» (резкого повышения цен на жидкое топливо) 70-х годов. А потом работу находить стало все труднее и труднее. Семьям пришлось вернуться в деревню. Постепенно родственные связи нарушились, и сейчас о них напоминают лишь поздравительные открытки. Уехать из Токио, выбраться из Санъя? Разве что в следующей жизни, да и какая разница, где перебиваться случайным заработком?
Санъя словно магнит притягивает к себе обездоленных не только своими самыми дешевыми в Токио ночлежками. И не только возможностью общения с равными себе. Главная причина — надежда получить хоть какую-то работу. По многолетней традиции «горная долина» служит главным поставщиком поденщиков на самые тяжелые и грязные работы в столице и ее окрестностях. Работы, на которые соглашаются только попавшие в безвыходное положение люди.
Биржа труда Тамахимэ, одна из двух обслуживающих Санъя, каждое утро напоминает осажденную крепость. Ко времени открытия она окружена толпой в несколько сот человек. Кто-то провел перед дверями всю ночь — их свернутые матрасы и картонные подстилки сложены у одной из стен. Другие оставили скарб в ночлежках или под скамейками парков. В 6.45 заветные двери распахиваются. Но сегодня, как и вчера, как уже много дней и месяцев подряд, посчастливилось лишь кучке. Полтора десятка человек с бланками направлений в руках устремляются из общей сутолоки. Даже в лучшие дни, когда погода благоприятствует строительным и дорожным
Правда, у нуждающихся в работе есть еще и другие «помощники». Коротко остриженные молодцы с водруженными на испито-красные лица темными очками стоят небольшими группками в стороне от биржи труда. Это гангстеры. Наряду с организацией и эксплуатацией проституции, торговлей наркотиками, вымогательством одним из источников их доходов стало снабжение дешевыми руками строительных и портовых компаний, нередко связанных с бандами. Гангстеры берут «комиссионные» как с нанимателей, так и с поденщиков. Тора-сан объяснил мне, что он отдает две из шести тысяч заработанных за день иен «сэнсэям» — «наставникам», как предпочитают называть себя гангстеры. Но иного выхода нет. Ведь в переулках Санъя, особенно в зимние месяцы, нередко находят окоченевшие трупы умерших от холода, голода и болезней. Голодные и бездомные готовы работать на любых условиях. И вот уже стайки безработных окружили «наставников». Вот уже начинают отъезжать набитые завербованными микроавтобусы.
Гангстеры наживаются на поденщиках, не только «помогая» им найти работу. Бандиты помоложе обирают пьяных и заснувших на улице. Шулера же очищают карманы «разбогатевших» за столами азартной игры «мацзян», куда их нередко силком притаскивают все те же «наставники». Глубокая ненависть поденщиков к своим грабителям регулярно прорывается наружу. В ноябре
1983 г. токийские газеты писали о «восстании у Моста слез». Тогда был перевернут и сожжен микроавтобус «наставников». 700 поденщиков забрасывали гангстеров и прибывших на место происшествия полицейских бутылками, камнями и горящими хлопушками. В конце декабря
1984 г. переполняющие Санъя гнев и отчаяние снова выплеснулись наружу. На сей раз поводом для выступления стало убийство кинорежиссера, снимавшего документальный фильм о «долине нищеты». Один из гангстеров якобы «принял его за профсоюзного активиста» и несколько раз ударил ножом в спину. Несколько сот поденщиков в знак протеста против связей гангстеров с «блюстителями порядка» атаковали полицейский участок, использовав на этот раз не только камни, но даже бутылки с зажигательной смесью. Был сожжен автобус, припаркованный у полицейского участка. В январе 1986-го- новое убийство, на сей раз безошибочно выбран активист защиты прав поденщиков. Новые демонстрации, стычки с полицией, аресты. Февраль 1987-го — на моих глазах происходит столкновение специальной полиции и поденщиков, требовавших изгнания из Санъя «наставников»…
Гангстеры, шулера, хозяева ночлежек и продавцы дешевой выпивки точно пиявки сосут соки из поденщиков и прочих обитателей Санъя. Но не они приковали цепями безработицы тысячи работоспособных людей к «долине нищеты», как стоило бы переименовать «горную долину».
Главный виновник — современное японское общество. Это то самое общество, которое сделало популярными мифы о принадлежности подавляющего большинства японцев к «среднему классу», об «общности судьбы всех пассажиров корабля «Япония». На самом же деле это общество напоминает ту самую многоярусную пагоду, которой любуются посетители храма Сэнсодзи. Верхние ярусы могут существовать, только опираясь, давя на нижние. «Большой бизнес» обеспечивает сносные условия жизни и труда привилегированной части трудящихся за счет остальных 70 %. Но и те, кто работает больше, а зарабатывает меньше, знают, что многим живется еще хуже. Превышающая несколько лет подряд полуторамиллионную отметку армия «официальных» безработных. Миллионы тех, кто сумел проработать хотя бы час в течение месяца и потому попал в число «трудоустроенных». 50 тыс. поденщиков, разделяющих участь жителей токийского района Санъя, иокогамского Котобуки-тё, осакского Айрин и других «долин нищеты», разбросанных по всей Японии. Несчитанные бродяги и юродивые. Они выполняют важную для «большого бизнеса» экономическую и социальную роль, одним своим видом и существованием ежедневно, ежечасно напоминая обитателям расположенных чуть выше ярусов о необходимости работать еще усерднее, еще покорнее повиноваться приказам с капитанского мостика «корабля Ниппон-мару».