Двуликий Янус

Наумов Яков Наумович

— Как вы его назвали? — спросил начальник патруля. — Капитан Попов?

— Ну конечно же, — еще шире улыбнулся Скворецкий. — Капитан Попов. Начальник продовольственного склада на Ленинградском вокзале. Как-никак старый знакомый.

— Вы ошибаетесь, — педантично сказал майор, приведший «Зеро». — Фамилия задержанного не Попов. Это — Гераськин. Капитан Гераськин, Тихон Матвеевич. И не начальник продовольственного склада, а сотрудник интендантского управления в Горьком. Вот его документы. — Он протянул Скворецкому удостоверение, отобранное у Попова.

В то же

мгновение «Зеро» обрушил страшный удар на стоявшего возле офицера, сшиб его с ног и одним прыжком очутился возле двери, вырывая из кобуры пистолет. Но как ни стремительно он действовал, еще стремительнее были чекисты, выступавшие в роли офицерского патруля. Второй патрульный и майор мгновенно кинулись на «Зеро», выхватили у него пистолет и скрутили руки за спиной. Как ни силился «Зеро» вывернуться — напрасно. Руки его были словно в стальных тисках.

— Нервы, Попов, нервы, — сочувственно сказал Кирилл Петрович. — Ох уж эти нервы! Кстати, вы, оказывается, не Попов, а Гераськин? Что за перевоплощение?.. Ах, не хотите отвечать? Не надо. Успеется. Как, — внезапно посуровел Скворецкий, — будете валять дурака? Стоит ли?

Задержанный сник.

— Хорошо, — сказал он. — Ваша взяла.

Полчаса спустя капитан Попов, он же Гераськин, он же «Зеро», был водворен в тюремную камеру.

…Между тем Малявкин, так и не встретив Геворкяна, пропутешествовал в лес, отстучал продиктованную ему «Зеро» радиограмму, схоронил рацию и отправился в город, в Лефортово. Отыскав нужный ему адрес — это оказался небольшой двухэтажный домишко, — Борис постучал в дверь. Открыл ему седенький, благообразный старичок. Борис спросил имя, отчество и фамилию, указанные ему «Зеро».

— Это буду я, — сказал старичок и выжидающе улыбнулся. — Я самый и есть.

Малявкин назвал пароль.

— Проходите, — засуетился старичок. — Милости прошу. Вот сюда, сюда, пожалуйте…

Он провел Бориса в просторную, хорошо обставленную комнату, усадил в кресло, уселся сам.

— Чем могу служить? — Старичок доброжелательно улыбнулся и, переплетя пальцы, положил ладошки на свой круглый животик. — Чем могу?

— Видите ли, — замялся Малявкин, — мне сказали… Мне говорили… ну, одним словом, что я могу у вас пожить. Недолго. Какое-то время… Я вас не очень обременю?

— Голубчик, — вскинулся старичок, — хороший вы мой! Пожалуйста, с удовольствием! Есть комнатка, есть, как не быть! Уютненькая, хорошая. Живите себе на здоровье, живите сколько угодно. Желанным гостем будете. И мне, старику, будет с кем время коротать, а то живу бобыль бобылем.

Сколь ни приветливым, ни приторно-ласковым казался старик, Борис разглядел за его ласковостью злую настороженность, звериную хитрость. Что-то хищное было в мягких повадках старика, в его острых взглядах, которые он нет-нет да бросал на собеседника, в его чересчур округлых жестах. Нравился, однако, Малявкину хозяин или нет, выбора у него не было. Вот уж воистину: назвался груздем, полезай в кузов.

«Ничего, — решил Борис. — Пока поживу. До поры до времени…»

Глава 32

— Кирилл Петрович, ну теперь-то вы откроете свой секрет? — взмолился Горюнов, когда, успешно закончив ту и другую операции, проведя арест Менатяна и «Зеро», они встретились в кабинете Скворецкого.

— Какой еще секрет? — прикинулся удивленным майор.

— Как — какой? — Виктор даже обиделся. — Как вам удалось разгадать, что «Зеро» — не кто иной, как капитан Попов. Ведь этот двуликий Янус так ловко себя вел, помогал нам, и вдруг… Нет, как вы могли додуматься?

— Помог трезвый, кропотливый анализ. Научный, если хочешь. — Скворецкий подошел к сейфу, открыл его, достал с верхней полки начерченную когда-то схему, в центре которой значилось «Зеро», а снизу, под этим словом, было написано: «Попов», и протянул Горюнову. — Ясно?

— Ловко! — присвистнул Виктор. — Действительно, главные связи идут к «Зеро» и перекрещиваются на Попове. Ловко, товарищ майор. Ничего не скажешь! Только вот «Сутулый»…

— А что «Сутулый»? Если хочешь, он и послужил последним звеном. Радиограмму, в которой шла речь, что «Сутулый» имел какие-то контакты с «Зеро», помнишь? Ну, а все контакты Шкурина нам были известны. То-то!

— Верно, — подавил вздох Виктор. — И до чего же просто. Яснее ясного!

— Ладно, — улыбнулся Скворецкий, — хватит лясы точить. Пора приступать к допросам. Я думаю, начнем с Менатяна.

Майор вызвал арестованного, убрал в сейф схему и извлек объемистую папку, в которой находился ряд документов, в том числе личное дело бывшего старшего лейтенанта Военно-Воздушных Сил СССР Менатяна. Дело Кирилл Петрович положил сверху, на виду.

— Как, Аракел Геворкович, приступим? — миролюбиво начал Скворецкий, когда ввели арестованного. — Давайте для порядка заполним анкету. Итак: ваша фамилия Менатян? Имя, отчество? Год рождения?

— К чему эта комедия? — невесело усмехнулся Менатян. — Вам же все и без меня известно. Пишите.

— Нет, Менатян. Допрос — не комедия. Писать, в том числе и анкетные данные, я буду только с ваших слов. И в этом есть глубокий смысл. Со временем, если в том будет нужда, я вам это разъясню. А пока…

Кирилл Петрович обмакнул ручку в чернила и пристально, в упор посмотрел на Менатяна.

— Извольте, — пожал плечами Менатян и четко ответил на все вопросы анкеты.

— Ваша профессия? — спросил майор, заполнив все графы. — Род занятий?

— Летчик, — гордо выпрямился Менатян. — Военный летчик.

— Вы? Летчик? Да еще военный? Помилуйте, какой же вы летчик? Сколько у вас на счету боевых вылетов за два года войны?

— Не в этом дело, — огрызнулся Менатян. — С первых дней войны я очутился в плену…

— Знаете что, — перебил его майор, откладывая ручку в сторону, — давайте сделаем так: записывать я пока ничего не буду. И вопросов задавать не буду. Попробуйте сами толком, по порядку рассказать все, что с вами произошло, как вы дошли до жизни такой. Условились?