Двуликий. Дилогия
Шрифт:
К счастью, судьба решила дать мне что-то среднее и выбросила мое сознание в злосчастную современную Японию с отсталой монархической политической системой в тело мелкого тринадцатилетнего бескланового паренька, который вообще не знал, что такое роскошь, сила, власть и деньги.
И все же, несмотря на все недуги нынешней жизни, у меня получилось неплохо прожить три года. И сейчас я стою перед одним из самых двуличных и гнусных преступников города Токио и смотрю на него с сигаретой в зубах.
— Нравишься ты мне,
Ито Миямото — глава относительно среднего по величине преступного синдиката, на счету которого несколько громких убийств и около двух дюжин похищений. Кроме этого, он является главой богатого торгового клана и владельцем одного из самых престижных публичных домов города Токио, в котором когда-то работала кровная мать моего реципиента.
Мы находились в заброшенном складе на окраине города, в районе Такава, где, как правило, всегда тихо, а людей и машин практически не бывает. Сидел он передо мной связанный по той причине, что я его морду заметил в трех нашумевших сделках с такими же, как и он, людьми. А сделки были связаны с продажей похищенных русских девушек для плотских утех аристократской элиты.
— Прошу, если это даст мне шанс выжить, то я готов… — гнусаво вымолвил седой широкоплечий мужчина со сломанным носом. — Я вам все расскажу, Шин-сан… пожить хочется…
Сидел тот на металлическом стуле, который одним из моих «союзников» использовался для выпытывания различной информации.
— Тут восемь патронов, Ито-сан… — продемонстрировал я сутенеру открытый барабан револьвера. — Я буду убирать по одному после каждого твоего правильного ответа на мой вопрос, либо же прострелю к чертовой матери твой японский череп. Один ответ — один шанс выжить… — осторожно наполовину вытащил я один из восьми лежащих в барабане патронов. — Согласен?
— Да-да, Шин-сан… — судорожно закивал седой смуглый сутенер, пристально следя за рукой, держащей патрон. — Конечно, давайте сыграем!
— Начнем с девчат… — я потушил сигарету о стол и выбросил бычок в пустую пепельницу. Ненавижу курить, но, когда приходится брать на себя такую ответственность, хоть он и преступник, начинаю сильно нервничать. — Я слышал, ты русских красоток из-за бугра в свой бордель затащить решил… свободу им ограничил, паспорта забрал… — тут сделал паузу. — Скажи-ка, сколько из девчат было русских?
Меня особо эта новость не волновала, но все же…
Как можно вообще делать подобное с девушками? А тем более с русскими девушками, чтоб его!
Но, судя по выражению хитрой морды, для сутенера делать подобное с людьми было в порядке вещей.
— Шесть русских девушек, Шин-сан… — тяжело сглотнул тот, продолжая наблюдать за барабаном револьвера. — Их было шесть…
— Сколько-сколько?! — поморщился я от удивления. — Какой их средний возраст? — процедил, сжав кулак бывалого патриота.
— Восемнадцать и д-девятнадцать… — дыхание мужчины было прерывистым, говорил он, заикаясь. — П-поймите, если бы это не с-сделал я, то конкуренты…
— Плевать мне на твоих конкурентов! — приказным тоном я велел ему заткнуться. Кулак мой резко сжался и хорошенько заехал тому в челюсть. — Петух узкоглазый… — это я добавил на русском, жаль, что седой ничего не понял.
— Простите, Шин-сан… — продолжал тот гнусаво блеять, восприняв мой удар так, будто получил его заслуженно. Ясно было, что он лишь комедию ломает, чтобы я его на месте не подстрелил. Но все же, слышать это было невыносимо. — Я виноват, правда.
«В любом случае живым ты точно не выберешься…» — думал я, подходя к небольшому столику, с которого взял двумя пальцами черную папку с документами.
— Ладно, я не злюсь… — соврал я вновь. — Я лишь подготовил пару документов, в которых прописано, что ты передаешь свой бордель в мое пользование… — протянул я сутенеру папку с бумагами, которую тот с радостью принял. — В первом документе говорится о том, что все девочки получат право делать то, чего хотят сами… а вторая подпись будет значить, что теперь вся прибыль от проститутошной будет падать на мой счет…
— Прибыли без русских девушек не будет, Шин-сан… — посмотрел на меня тот жалостливо и тут же получил еще один неслабый удар по носу. Защитный покров его был настолько ослаблен, что даже мой кулак пробивал его без особого труда.
— У тебя ее и с ними не будет… — процедил я на русском, сжав зубы от боли. Уже три года все не могу от него отвыкнуть.
— Что?
— Подписывай! — когда злой, так и вырывается из уст родной язык. В японском даже мат был какой-то сложный и непонятный, и к этому я привыкал очень долго.
Тот, вытерев нос своим плечом, вновь посмотрел на бумажки и расписался там, где я указал. Он покорно протянул ручку с папкой обратно, застыв в ожидании, пока я выполню обещанное.
Публичный дом я планировал забрать в любом случае, поэтому, молча кивнув, убрал папку и осторожно вытащил патрон из барабана. Пожав плечами, положил его на стол.
Нужно было убедиться в том, что сутенер честен.
— Это правильный ответ… — уголки моих губ вздернулись в ухмылке.
— Я отдал вам свой бизнес, Шин-сан… — промяукал тот, продолжая давить на жалость. — Я остался без своего детища… вы получили то, что хотели, отпустите, прошу…
— Ты сейчас на жалость давишь? — приподнял я бровь. — Ты когда перед мамкой моей ствол держал, она перед твоим выстрелом тоже на жалость давила?