Двуногое всесилие
Шрифт:
«Витя». Странное слово. Не ругательство. Идентификатор?
Еще одна обычная конструкция мне навстречу. Биомеханизм, носитель личности. Неудобный. Неэффективный. Изучить?
Он успевает первым. Делает что-то, от чего я замираю на месте. Преобразованная энергия. Не приносит вреда, но полностью ограничивает функционал. Временно, как поясняет новый блок-воспоминание. Оба маленьких конструкта возвращаются. Воздух дрожит, передавая аудиосигналы, содержащие множество «витя» и «ругательства». Жду, пассивно собирая информацию. Блоки становятся больше? Объёмнее?
Позади слышны звуки личности, которую я обследовал первой. Между конструктами идёт общение посредством звуковых волн. Понимание то работает, то нет. Что-то мелькает, смысл постоянно теряется, с ним теряется и накопленное. Единственное, что закрепляется — это понимание идентификатора. Я известен конструктам.
Я — «витя». Они идентифицируют меня именно так.
— Доктор Валиаччи! Она не вернулась на орбиту! Мы её потеряли! — бессмысленное, на первый взгляд, сотрясание воздуха, заставляет меня напрячься. У этого набора звуков есть смысл и есть важность, превышающие по значимости мои попытки найти точку опоры в мире. Именно из-за этой «она» я и здесь. Существую и функционирую потому, что могу влиять на «она». Влияю постоянно. В этом моя функция.
Что? Как? Так быть… не должно.
— Следите! — отмахивается один из конструктов, не сводящий с меня своих органов зрения, — Докладывайте о любой новой информации незамедлительно!
Не понимаю слова, но сразу присваиваю этому конструкту несколько степеней важности. Почему не понимаю? Почему присваиваю? Это… неправильно. Так не должно быть. Если я — конструкт, несущий личность, то высшим приоритетом должна быть именно первичная самоидентификация личности! Только так! Это константа!
Чувство возмущения и неприятия было не просто сильным, а зашкаливающим. Кто-то или что-то считало, что нечто, что интересует его, может быть важнее, чем определение себя. Личности. Это «что-то» меня контролировало. Это «что-то» обладало ресурсами и резервом, недоступными «мне», но являясь «мной»! Я взбешен! Нет ничего во мне, что могло быть важнее меня!
Только вот, оказалось, что это нечто совсем, ну просто совсем, ну вот просто абсолютно совсем не знает, что можно предпринять против эмоций!
Чем дольше я давил и крушил это нечто, тем бессвязнее для меня становились блоки информации, которыми продолжали насыщать звуковое пространство стоящие вокруг меня конструкты. Не вслушиваясь, продолжал давить и разрушать чуждую «личности-в-конструкте» структуру, ранее пытавшуюся использовать меня как… носитель? Точку привязки? Сенсорный элемент, способный к передвижению? Альтернативный эффектор?
Ах ты… сволочь!
— Он дрожит!
— Как? Прошло минут двадцать, а способность Салиновского действует два часа! Она константа!
— Доктор Валиаччи!
— Что такое? Мария??
— Нет! Сообщение от наблюдателей! Деревья! Деревья гаснут во всех Зонах!
— Mierde!! Это Изотов! Это может быть только Изотов! Что он делает?!
— Плевать на Зоны!! Что с Витей!?
— Витя!!
Эта… сволочь. Эта машина. Она меня поглотила. Заблокировала доступ ко всей памяти. Приватизировала, сука такая. Решила выстроить новую личность, скармливая понятные ей блоки информации. Раба себе создать. Кривая тварь. Как же сладко тебя ломать, помойное ты ведро… Не туда ты залезла, не на того напала, жопорукое страху*ло. Что ты там пытаешься предложить? Концепцию? Содружество? Сотрудничество?
Сосуществование?…разделение?
Ага, сейчас. Разбежался. Нет уж, я тебя доломаю. Изведу твои блоки до состояния фракции. Ты и так сыпешься, ты гребаная структура, ты не пережил даже моего первого удара, тебя, как личности, вообще нет, но я всё равно буду крошить и ломать, потому что с каждым ударом части меня встают на место почти с щелчками! Решил вернуть меня, чтобы оторвать Машку от интересного тебе объекта?!!
Сам не замечаю, как превращаюсь назад в человека. Слишком увлечен ломанием неведомой херни, чуть было не поработившей меня к чертовой матери. А знаете, уважаемая публика, зачем эта херня это сделала?! Потому что посчитала меня неведомой херней! Настолько неведомой и интересной, что приняла решение устроить слияние! По причине, сука, малоприятного прогноза основной миссии!
ЪУЪ!!!
Осмысленный шум вокруг перестал быть блоками, но стал звуками, не несущими особо никакого конструктива и пытающимися отвлечь меня от сладостного вандализма.
— Витя! Витя! Взгляни на меня!
— Чего он по полу-то катается? Нет, как он вообще мой паралич преодолел?!
— ВиктОр! ВиктОр! Mierde! Вы меня senti? Si? ВиктОр!
— Да давайте я его пну, а?!
— Нелла Аркадьевна, не надо!
— Не надо его пинать! Не трогайте его!
— Не трогайте меня! — подаю голос уже я, — Щас все будет хорошо!
— Это Витя! Он очнулся!!
— Да как он паралич-то преодолел?!
— Нет, я его, всё-таки, пну!
Вскоре я встаю на ноги, тормошимый целой кучей искренне улыбающихся людей, попутно получая в руки тряпку на резиночках, которую можно использовать как маску. Надеваю.
Обнимашки длятся несколько минут. Веселый бардак, недолгая радость и облегчение сменяются всеобщим пониманием, что мы теперь живём в мире без Зон. Без артефактов. Это, причем, было самой вершиной айсберга. Многое требует времени. Валиаччи разгоняет народ, обещая вскоре все прояснить, а затем оборачивается ко мне.
В первых рядах для меня стала новость, что мы теперь с Валиаччи. Скрываемся от всего мира на одной из баз «Стигмы», причем от своих же советских товарищей. Как так получилось? Довольно просто. Получив доступ к моему бездыханному телу через шантаж, итальянец так торопился, что, перед тем как отправиться к нам в гости проекцией, плохо проинструктировал подчиненных о том, что делать или говорить, если к ним с небес внезапно нагрянет Машка. Ситуация была крайне щекотливой, потому что у итальянца и нашей всемогущей деревенщины было заключено соглашение — её помощь и подчинение в обмен на доказанную смерть некоего Виктора Изотова. Сделка была единственным способом уговорить эту могучую дуру сидеть неделями на орбите и долбить по нужным «Стигме» целям.