Дьяболик

Кинкейд С.

Мои зубы вцепились в ладонь главаря. Брызнула, словно расплавленная медь, кровь. Мужчина вскрикнул и попятился. Слишком поздно. Схватив его за запястье, я рванулась вперед, выкручивая ему руку и чувствуя, как рвутся связки. Ударила ногой под колено, так что он рухнул ничком, высоко подпрыгнула и приземлилась точно на его затылок. Череп преступника треснул под каблуками моих ботинок.

Второй осужденный, осмелевший настолько, что неосторожно приблизился ко мне вслед за своим вожаком, только тут понял свою оплошность. В ужасе завизжав, он попытался удрать, но не успел: я была быстрее. Ребро моей ладони ударило его по носу, вогнав хрящ прямо в мозг.

Перепрыгнув через два трупа, я двинулась на оставшегося преступника, того самого, у которого хватило здравого смысла меня испугаться. С воплем он отступил к силовому полю и сжался в комок, точь-в-точь как я, прежде чем разозлилась. Содрогаясь в конвульсивных рыданиях, мужчина поднял трясущиеся руки:

– Пожалуйста, не надо, не трогай меня, умоляю!

Его слова смутили меня.

Моя жизнь, вся моя жизнь проходила в этой колее: защищайся, убивай, чтобы избежать смерти, лишай жизни, чтобы выжить самой. И только однажды я услышала голос, умолявший меня о пощаде. Тогда я не знала, что делать. Вот и теперь я стояла над скорчившимся мужчиной, вновь чувствуя смущение, не дававшее мне сдвинуться с места. Я опять не знала, как поступить.

– Немезида! – внезапно передо мной появилась матриарх, отделенная лишь силовым полем. – Она меня понимает? – уточнила женщина у хозяина корраля.

– В них достаточно человеческого, чтобы воспринимать наш язык, – ответил тот, – однако Немезиду не будут учить говорить до тех пор, пока машины не поработают с ее мозгом.

Матриарх кивнула и повернулась ко мне.

– Ты меня впечатлила, Немезида. А теперь я задам тебе вопрос: ты хочешь отсюда уйти? Хочешь обрести сокровище, которое будешь любить и защищать? Найти уютный дом, такой уютный, какой тебе и не снился?

Любовь? Уют? Это были незнакомые слова. Я не знала их значения, однако ласково-чарующий тон женщины был таким многообещающим. Он тек в мое сознание, словно прекрасная мелодия, заглушая хныканье испуганного мужчины. Я не в силах была отвести взгляда от пронзительных глаз матриарха.

– Если ты хочешь стать чем-то большим, нежели зверем в этом грязном загоне, – продолжала та, – докажи, что ты достойна служить роду Эмпиреанов. Докажи, что умеешь повиноваться в случае необходимости. Убей этого человека.

Любовь. Уют. Я не знала, что это такое, но уже хотела этого. И могла легко получить. Я шагнула вперед и сломала мужчине шею. Третье тело легло на пол у моих ног. Матриарх улыбнулась.

Позже меня отвели в лабораторию, где находилась юная девушка. Ради ее безопасности мои руки и ноги сковали тяжелыми кандалами, вокруг которых сияло кольцо электрического контура. Я не могла отвести глаз от этого маленького, слабого существа, темноволосого и темнокожего, чей нос никогда не ломали.

Я знала, что это за существо. Это была настоящая девочка. Я это точно знала, потому что уже убила одну такую.

Она сделала шажок ко мне, я зарычала.

– Она меня ненавидит, – девочка отшатнулась, ее нижняя губа задрожала.

– Немезида тебя не ненавидит, – заверил врач, проверив на всякий случай мои оковы. – Это нормальное поведение всех дьяболиков на данном этапе развития. Хотя они выглядят как мы, дьяболики – не совсем люди, вроде тебя или меня. Они – хищники, не обладающие ни эмпатией, ни добротой. У них просто нет этих способностей. Вот почему, когда они становятся старше, их приходится окультуривать. Подойди поближе, Сидония.

Врач поманил девочку пальцем. Вместе они подошли к монитору компьютера.

– Видишь? – спросил врач.

Я тоже видела, но картинка меня не заинтересовала. Я разбила достаточно человеческих голов, поэтому сразу узнала изображение мозга.

– Это – лобная доля коры. – Врач умолк, в его взгляде, брошенном на девочку, я уловила тень страха. – Сам я, конечно, ни в чем не разбираюсь, но при моей работе многому можно научиться, просто наблюдая за машинами.

Сидония нахмурилась, как будто его слова ее озадачили, и врач взволнованно затараторил:

– Насколько я могу понять, машины сделают эту часть мозга Немезиды крупнее. Много крупнее. Она поумнеет, научится говорить и разумно рассуждать. Кроме того, машины запустят процесс запечатления.

– И тогда я ей понравлюсь?

– Уже к вечеру вы станете лучшими подругами.

– А она больше не будет злой? – тоненьким голоском спросила Сидония.

– Понимаешь, агрессия – это неотъемлемая часть сущности дьяболиков. Однако злость Немезиды никогда больше не будет направлена на тебя. Напротив, ты станешь единственным существом во вселенной, которого она полюбит. А вот тем, кто захочет причинить тебе вред, лучше заранее поостеречься.

Сидония неуверенно улыбнулась.

– Теперь, детка, встань так, чтобы она тебя видела. Зрительный контакт имеет решающее значение при запечатлении.

Врач поставил Сидонию прямо передо мной, предварительно убедившись, что я не смогу до нее дотянуться. Потом, избегая моих щелкающих челюстей, надел мне на голову стимулирующие электроды. Они тут же зажужжали и загудели.

У меня в голове закололо и зазвенело. Да так, что из глаз посыпались искры. Моя ненависть, мое желание громить, крушить и разрушать начали затихать. Угасать. Разряд тока следовал за разрядом.

Я смотрела на девочку, стоявшую передо мной, и во мне прорастало какое-то новое, неведомое доселе чувство. Неумолчный гул в моем черепе изменял, переделывал меня. Захотелось помочь этому маленькому существу. Защитить его. Через какое-то время рев в голове смолк, а я продолжала смотреть на девочку, зная, что, кроме нее, в мире никого больше не существует.

В течение нескольких часов после модификации моего мозга врач проводил опыты. Он просил Сидонию подходить ко мне все ближе и ближе, а сам наблюдал за тем, как я на нее смотрю.