Дьяболик

Кинкейд С.

Я посмотрела на нее долгим, оценивающим взглядом. Ради Сидонии я умерла бы с радостью, но между жизнью матриарха и собственной выбрала бы свою.

– Вы собираетесь поведать инквизитору, кто я на самом деле?

Говоря это, я прикидывала, как именно ее убить. Один удар по затылку. Чтобы даже не пискнула, иначе на шум из своей комнаты может выглянуть Дония. Мне было бы неприятно убивать мать на глазах дочери.

Однако, в отличие от мужа, да и дочери тоже, матриарх обладала прекрасным инстинктом самосохранения. От звуков моего мягкого голоса ее лицо исказила гримаса ужаса, впрочем, исчезнув так быстро, что я даже подумала, не померещилась ли мне она.

– Разумеется, нет. Теперь правда прикончит нас всех.

Что же, матриарх останется жить. Напряжение в моих мускулах спало.

– А раз уж ты все равно здесь, – мрачно продолжила она, – будешь, по крайней мере, приносить нам пользу. Поможешь мне замести следы до того, как инквизитор обыщет комнаты моего мужа.

Это я могла.

Мы вломились в кабинет сенатора. Матриарх брезгливо приподняла юбки, пробираясь между завалами компромата. Попадись на глаза инквизитора хоть что-нибудь из этого – вся семья будет приговорена.

– Быстрее, – поторопила Матриарх, жестом приказывая мне собирать все в кучу.

– Отнесу в мусоросжигатель…

– Не надо, – горько усмехнулась женщина. – Мой муж воспользуется уничтожением этих предметов в качестве предлога, чтобы наворотить еще большее безумие. Просто спрячем все.

Она пошевелила пальцами в неприметной щели в стене, и часть пола отъехала в сторону, открывая тайник. Матриарх рухнула в сенаторское кресло и принялась обмахиваться ладонью, в то время как я сгребала в яму какие-то обломки компьютеров и микросхем для обработки данных.

Сенатор проводил здесь долгие дни, пытаясь спасти все, что еще можно было, и переписывая информацию в свою базу данных. Он с жадностью читал сохраненные материалы и часто обсуждал с Сидонией то технические чертежи, то научные теории. Все до единой – сплошное богохульство и оскорбление Живого Космоса.

Когда я сунула в тайник компьютер сенатора, матриарх подошла к стене и провела пальцем в укромном углублении. Пол закрылся. Я подвинула стол, прикрывая люк, выпрямилась и напоролась на напряженный взгляд матриарха.

– Там, в коридоре, ты собиралась меня убить.

Она смотрела вызывающе, словно ожидая, что я начну все отрицать. Но я, конечно, не стала.

– Вы знаете, кто я такая, госпожа.

– О, да! Отлично знаю. – Ее губы искривились. – Ты – чудовище, и мне хорошо известно, что прячется за этими холодными, бездушными глазами. Вот почему вас, дьяболиков, запретили: защищая одного, вы становитесь угрозой для всех остальных. Однако не забывай, что Сидония нуждается во мне. Я – ее мать.

– А вы не должны забывать, что я – ее дьяболик. Во мне она нуждается куда больше.

– Ты не представляешь, что значит мать для своего дитя.

Нет. Я не представляла. У меня никогда не было матери. Однако я точно знала, что со мной Сидония будет в большей безопасности, чем с кем бы то ни было. Даже с собственной родней.

– Хотя зачем я все это тебе объясняю? – Матриарх засмеялась неприятным смехом. – Ты разбираешься в семейных узах не больше, чем собака – в стихосложении. Впрочем, главное, что мы обе понимаем расклад. Сидония – добросердечна и наивна. Возможно, ты – единственное создание, которое поможет ей выжить за пределами этой крепости, в большом мире. Но тебе никому и никогда не следует говорить о том, что мы сегодня сделали.

– Никому и никогда.

– И если кто-нибудь заподозрит, что мы пощадили нашего дьяболика, тебе самой придется решить эту проблему.

При мысли об этом меня пронзил обжигающий, поистине праведный гнев.

– Решу. Рука не дрогнет.

– Даже если это будет значить… – Взгляд Матриарха сделался острым, как у хищной птицы. – Что начать нужно с себя.

Я не снизошла до ответа. Разумеется, я бы легко умерла за Сидонию. Она была для меня целым миром. Без нее мне незачем существовать. По сравнению с подобным кошмаром, смерть – это счастье.

Глава 2

Тем же вечером все домочадцы, включая челядь, собрались в прозрачном куполе гелиосферы на вершине орбитальной крепости. Как бы матриарх ни давила на мужа, тот обычно не посещал службы, разве что в присутствии гостей. Сегодня он явился на церемонию, однако даже не подумал скрыть от инквизитора дерзостную улыбку.

Как-никак инквизитор только что осмотрел крепость и не нашел ничего предосудительного, о чем следовало бы доложить императору. Умный человек не испытывал бы судьбу, однако сенатор был дураком.

Матриарх предложила инквизитору почетное место прямо за местами семьи. И вот все мы в полном молчании наблюдали за тем, как из-за раскинувшегося перед нами горизонта встает звезда.

Хрустальные окна преломляли свет таким образом, чтобы направить его рассеянные лучи туда, где в помещении были установлены зеркала. Миг – и все лучи сошлись в одной точке: на церемониальной чаше в центре зала. Масло, налитое в нее, вспыхнуло. Пока мы любовались на пламя, звезда сместилась, идеальный угол исчез, и ослепительный блеск световых бликов погас. Началась молитва.

– И тогда, – продекламировал священник, поднимая горящую чашу, – с помощью нашей родимой звезды, Гелиоса, Живой Космос решил возжечь искру жизни на планете Земля и породил наших древнейших предков в ту незапамятную эпоху, когда сами звезды были не более чем отдаленными огоньками в бесконечной мгле. В те мрачные дни человечество прозябало в невежестве, посвятив себя поклонению богам, придуманным по собственному образу и подобию. Оно не способно было распознать истинную божественность самой Вселенной, во всю ширь раскинувшейся пред людьми…