Дьяболик

Кинкейд С.

– Для этого, конечно, потребуются кое-какие изменения. – Она оглядела меня с ног до головы. – Сидонию знают лишь по ее аватару, который похож на нее саму не больше, чем ты. Цвет волос, мускулатура… ну, все это мы исправим. Что же касается твоих манер, то я уже пригласила свою бывшую гувернантку, обучавшую меня этикету в детстве…

Я отступила на шаг. Эта женщина явно спятила.

– Никакой гувернантке не сделать из дьяболика человека. Достаточно взглянуть на меня, чтобы понять – я не настоящая девушка. Вы же сами постоянно твердите это.

Матриарх наклонила голову, исподлобья злобно

сверкнули ее глаза.

– О да! Этот твой холодный, безжалостный взгляд, лишенный тени сочувствия… Истинная примета дьяболика! А знаешь, по-моему, ты приживешься в том гадюшнике куда лучше, чем тебе кажется, – хихикнула она. – Во всяком случае, много лучше Сидонии.

Продолжая улыбаться, она поднялась. Ее платье зашуршало.

– Император ждет, что я пошлю на заклание невинного агнца, а вместо этого получит анаконду.

Глава 4

Вернувшись, я обнаружила Сидонию в студии. Она рисовала вазу с фруктами. Ее стройный силуэт четко проступал на фоне окна, из которого лился слабый звездный свет. Я смотрела на это хрупкое создание, пытаясь вообразить себя в ее роли. Безумие, сущее безумие. Как если бы тигр попытался влезть в шкуру котенка. Даже не тигр, куда там! – ужасный монстр.

Я вспомнила, какой была до того, как узнала свое имя. До того, как меня окультурили. Вспомнила нестерпимый голод и страх. Злость на стены, ограничивающие мой мир, сжимающие его до размеров клетки. Вспомнила, как меня в первый раз стравили с другим существом. Я была так голодна, что, убив его, сожрала до последнего кусочка. И поняла, что поступила правильно, поскольку мой рацион после этого существенно увеличился.

В те времена меня нельзя была назвать разумной, но причинно-следственные связи я замечала. Когда заводчикам приходилось отбраковывать слабых дьяболиков, они отдавали их сильным. Иногда в наши загоны бросали какое-нибудь жалкое существо, чтобы удостовериться, что мы не проявим милосердия. Однажды мне подкинули девочку. Она забилась в угол, а потом попыталась съесть мою еду и выпить мою воду. Я рассердилась и убила ее, как и всех прочих.

Та девочка была очень похожа на мою Сидонию. Такая же маленькая и беззащитная.

Такова была моя жизнь. Только смерть и страх. Непроходящий страх. Я боялась каждой следующей секунды, следующей минуты, следующего часа. Тогда в моей жизни не было ничего, кроме страха.

До того дня, когда в моей жизни появилась Сидония, в ней не было ни цели, ни смысла, ни чести. До процедуры запечатления, связавшей нас, я не знала сострадания и любви. Тогда у меня появилось будущее, и оно звалось Сидония. Ей я была обязана всему хорошему, что имелось во мне.

И вот теперь я сама должна была сделаться Сидонией. Совершенно невообразимо, невозможно. Идея, что такая тварь, как я, займет место столь прекрасного существа, выглядела отвратительной. Одна мысль о подобном представлялась отъявленным святотатством.

Дония рассеянно подняла взгляд от рисунка и вздрогнула.

– Немезида! Я не слышала, когда ты вошла. У тебя все в порядке? – Ее взволнованный взгляд ощупывал мое лицо.

Она единственная могла различить малейшие оттенки моего настроения. В горле у меня встал комок.

– Да. Все в порядке,

все хорошо, – ответила я.

Пусть у меня не было души и, можно сказать, не было сердца, та крохотная его часть, которая все же имелась, полностью принадлежала ей. Император желает, чтобы моя Сидония предстала перед ним? Что же, тогда я займу ее место. Без страха и тени сожаления. Более того, я сделаю это с радостью. Если играть роль Сидонии значит спасти ее, то у меня нет выбора. Я отправлюсь ко двору.

Гувернантка прибыла через две недели. Мы с Сидонией наблюдали, как ее корабль вплывает в шлюз крепости. Дония до сих пор не подозревала о вызове в Хризантему и сделала собственные выводы о причине прибытия наставницы.

– Похоже, матушка хочет, чтобы я отправилась к кому-то в гости, – проворчала она. – Иначе зачем бы ей понадобилось ни с того ни с сего учить меня этикету? Надеюсь, она не собирается выдать меня замуж.

По прибытии гувернантки Сидония в знак протеста заперлась в своей комнате. Я за ней не последовала: матриарх снова вызвала меня в свое крыло крепости. В конце концов, необходимо, чтобы я научилась у той женщины как можно большему.

Сутера ню Эмпиреан происходила из излишних, а не из грандства. Однако, в отличие от большинства прочих излишних, она являлась верной подданной империи и дала присягу, поклявшись верой и правдой служить роду Эмпиреанов, чем заслужила фамилию, а также почетную приставку «ню».

Мы с матриархом ожидали в холле. Наконец дверь открылась и вошла женщина. На секунду застыла в дверном проеме, прижав украшенную драгоценностями руку к сердцу в знак верности матриарху и с любовью глядя на свою бывшую ученицу.

В первое мгновенье мне показалось, что эта самая Сутера в действительности никакой не человек. Ее кожа не была равномерно коричневой, как предпочитали матриарх и сенатор, а представляла собой лоскутное одеяло разнообразных пятен, словно бы ее роботы-косметологи вводили меланин на одни участки, игнорируя другие. Более того, кожа казалась поношенной и собиралась в складки, как будто была велика своей хозяйке.

Даже матриарх, похоже, опешила при виде гостьи и какое-то время только удивленно моргала. Но затем все же протянула ей руки:

– Моя дорогая Сутера.

Сутера ню Эмпиреан подошла к матриарху и, почтительно опустившись на колени, взяла ее пальцы и прижала к своим щекам.

– О, грандесса фон Эмпиреан! Вы выглядите такой же прекрасной, как в день нашей первой встречи. А я… Смотрите, что со мной сотворила жизнь на планете.

– Чепуха! – мило улыбнулась матриарх. – Один сеанс с моими роботами и терапия теломер все…

– Нет-нет! Ветер, грязь и солнечная радиация уже сделали свое дело. Жизнь на планете – это жизнь, презираемая солнцем. – Она поднялась на ноги, ее морщинистые губы задрожали. – И кроме того – запахи. Они повсюду. А эта влажность! Ох, вы даже представить себе не можете, дорогая грандесса! Если она слишком низкая, твоя кожа сохнет и трескается, если слишком высокая – еле-еле удается дышать. Воистину скотское существование! Не говоря уже о неконтролируемом размножении. Многие семьи имеют двух, а то и трех детей! Неудивительно, что им вечно не хватает ресурсов. О, я столько всего могу вам рассказать…