Дядя Фёдор, пёс и кот. Полное собрание
Шрифт:
Глава 8
Новый год в Простоквашино
Вся деревня была погружена в метель, в снег, в новогоднюю морозную ночь. Ни огонька. И только почта почтальона Печкина вся светилась с ног до головы.
Перед почтой стояла наряженная живая ёлка. На ней висело всё, что можно было отнести к игрушкам: блестящие банки из-под пива, игрушки, сделанные из серебряной фольги, и конфеты.
Внутри стоял длинный стол, составленный из нескольких столов, покрытый зелёной скатертью.
Время приближалось к двенадцати.
Постепенно стягивались участники банкета:
Скоро и папа пришёл, котёл узбекского плова принёс из гречневой крупы.
Ждали хромого гармониста Шуряйку с лесопилки. Все волновались: «Придёт или не придёт? Придёт или не придёт?»
Всё-таки очень интересный человек: во-первых, гармонист, а во-вторых, негритянско-русской национальности.
Наконец он прихромал.
— Пришёл! Ура!
Гармонист был очень коричневым и очень нервным. От застенчивости он всё время играл на гармошке и смотрел в потолок.
Папа усадил всех за праздничный стол и сказал:
— Дорогие друзья простоквашинцы! Беритесь за бокалы с шампанским. Сейчас начнётся самый торжественный момент. По телевизору будет петь наша мама, и наконец-то мы увидим… менеджера по колготкам.
Он хотел сказать: «Наконец-то мы увидим сюрприз, который она нам готовила», а сказал про менеджера.
Гости взялись за бокалы с шампанским. Они никогда не видели менеджеров по колготкам, и им очень было интересно узнать, что это такое.
По телевизору уже показывали подвал Дома журналистов и всех участников будущего концерта.
Как дядя Фёдор, Матроскин и папа ни всматривались, они не видели мамы Риммы.
Папа сразу приуныл: где это их мама?
И тогда он сказал:
— Дорогие гости, у меня грустное настроение. Давайте петь песни.
Все участники банкета как обрадуются! (Они не знали, куда руки, ноги девать, чем надо узбекский плов есть: вилками, ложками или половником, а тут им дело предложили.) Они все как запоют!
Но никто из них ни одной песни до конца не знал. И у них вот что получилось. Сначала Печкин запел:
Степь да степь кругом, Путь далёк лежит… Там в степи глухой…Дальше он не знал, что там было, поэтому замолчал. Тут Евсевна с горушки начала:
Расцветали яблони и груши, Поплыли туманы над рекой… Выходила на берег Катюша, На высокий берег, на крутой…Получилось, что в глухой степи расцветали яблони и груши и текла речка. Евсевна стала петь дальше:
— Выходила, песню заводила… — и, как назло, тоже забыла слова.
Тут уже дядя Фёдор запел:
Пусть бегут неуклюже Пешеходы по лужам, А вода по асфальту рекой…Получилось, что Катюша на берегу крутом поёт песню крокодила Гены. Вышло складно, но неправильно. Потому что когда Катюша выходила на берег крутой, песни крокодила Гены ещё на свете не было.
А дальше получалась вообще какая-то белиберда:
Лучами красит солнышко Стальное полотно… Катится, катится голубой вагон… Навстречу родимая мать… Кондуктор, нажми на тормоза!Тут почтальон Печкин заплакал и сквозь слёзы запел:
Мать ко мне на могилку Никогда не придёт…— Почему? — спросил папа.
— Кондуктор не успел нажать на тормоза!
— Ну вот что, — сказал папа. — Это не пение. Это безобразие. Вы, дорогие гости, ни одной песни до конца не знаете. Вот сейчас я сам спою вам казачью песню про ракитовый куст. Уж я-то все слова помню. — Он повернулся к Матроскину и тихо спросил:
— Матроскин, а как гармониста Шуряйку полностью звать?
— Шуряйка, — отвечает кот.
— А по отчеству?
— Николаевич.
— Уважаемый Шуряйка Николаевич, — сказал папа, — подыграйте мне.
Гармонист Шуряйка заиграл, а папа запел:
Ой, шуми ты, куст ракитовый, Вниз под ветром до земли. Казаки…И вдруг все услышали, что кто-то папе подпевает. Все услышали красивый женский голос:
…дружка убитого На шинели принесли…— Это ветер завывает! — сказал Матроскин.
— Это крыша звенит, — сказал Печкин.
— Это домовые веселятся, — сказал дед Александр из-за церкви.
— Это мама поёт! — закричал дядя Фёдор. — Смотрите, вот она в телевизоре!
И тут в окошко почты кто-то постучал — и вошла мама в лыжном костюме и с рюкзаком. Рядом с ней была большая тётя — вся в вязаном лыжном костюме, в свитере и шапочке.
Бедный Печкин от удивления так глаза вытаращил, что они чуть на пол не упали. Он говорит:
— Смотрите, до чего техника дошла! Вашу маму тут и там передают!
Папа от удивления даже язык проглотил. А дед Александр из-за церкви сказал:
— Ну вот. А говорил, что все слова помнит!
А мама объяснила:
— Это не техника дошла. Это я сама на лыжах дошла.
— Знакомьтесь, — сказала мама и показала на вязаную тётю: — Это Валя Арбузова. Наш менеджер по колготкам.
Дядя Фёдор бросился к маме на шею. Папа стал целовать тётю Валю Арбузову. А Матроскин спросил:
— Мама Римма, как вы нас в такую погоду нашли? Ведь до станции четыре километра сугробами.