Шрифт:
НЕМНОГО ИСТОРИИ
В середине лета ветеринарный врач Дмитрий Сергеевич Донников переставлял в своем доме тяжелую и легкую мебель. Новая планировка вещей отнимала порядочно времени. Однако доктор не сердился. Мало того, ветеринар включил радио и во весь голос напевал веселую русскую народную песню «Посею лебеду на берегу» — вместе с самодеятельным хором из города Туринска.
Накануне Дмитрий Сергеевич получил важную телеграмму. Брат сообщал, что высылает в гости своего сына — племянника дяди Мити — Сашу Донникова, и извинялся за внезапность. Доктору, правда, поначалу пришлось помаяться с расшифровкой текста. Видимо, на телетайпном
Загадочный набор слов срочной телеграммы сообщал:
«ДОРОГОЙМОТЯТЧКЗАВТРАРЕЙСОМЩ001ПРОЛЕТАЕТСЫНТЧКОЗВОНОЗПТЧТОНЕООЖОДАННОЗПТПОТОМОБЪЯСНЮТЧКОБНОМАЮОЗОВСЕХСОЛТЧКОВАН».
Что всего-навсего предупреждало о приезде племянника.
Закончив перетасовывать мебель, дядя Митя замолчал, хотя по радио хор еще дружно пел, и внимательно огляделся.
В большой и светлой комнате, которую доктор решил отдать Саше, находились старинный буфет с резными львами на дверцах, хмурый шкаф и железная кровать, заправленная армейским одеялом. Дядя Митя хотел, чтобы племянник почувствовал себя в настоящей деревне с ее вековой обстановкой. Доктор набил матрац свежим душистым сеном, чтобы мальчику всегда казалось во сне, будто он плывет на возу под звездами.
Дядя Митя подумал еще и прикрепил над кроватью морской барометр, который в городской жизни был вещью абсолютно бесполезной. Но в деревне без барометра жить трудно, потому что главное в сельской жизни — погода. И ритм работы в деревне — по погоде чаще всего, а не по расписанию.
Барометр показывал на «СУХО». От ожидания встречи с мальчиком, показаний прибора и от необыкновенной солнечности день казался еще прекраснее.
Дом, где проживал ветеринарный доктор, поднимался на северном конце улицы, на возвышенности. Односельчане так и называли горушку — Докторская.
С горы хорошо и подробно было видно село — центральная усадьба колхоза. Хозяйство носило гордое название «Красноармеец». Организовали коммуну-товарищество много лет тому назад крестьяне, возвратившиеся с фронтов гражданской войны и пожелавшие сообща сеять хлеб и разводить добрый скот.
Со временем из маленького товарищества по обработке земли хозяйство превратилось в большой и богатый колхоз. Одних только коров на фермах стояло пять тысяч. Выращивали здесь на конных дворах еще и породистых лошадей — орловских рысаков и русских тяжеловозов.
За здоровьем беспокойного тысячеголового стада следили ветеринарные врачи. Дядя Митя был у них главным.
Еще только начиналось утро, а озабоченный доктор Донников уже успел побывать на скотных дворах и фермах. Всюду ему докладывали о том, что случилось или не случилось минувшей ночью со здоровьем животных.
Домой доктор заскочил ненадолго — позавтракать и поразмыслить, как с племянником жить будут.
Тем временем под окнами докторского дома шастала вечно голодная коза по кличке Клеопатра Вторая и объедала молодые побеги. Именно она с горы просматривала село бдительно и с пристрастием. Коза обожала порядок, любое нарушение его извещалось пожарным блеяньем. Следила она попутно и за тем, чтобы вдруг не объявился поблизости вечный ее гонитель — прораб Честноганцев. Строитель гонял животное как Сидорову козу. Клеопатра сильно обижалась на это. Ведь у нее был хозяин — старый и лукавый Хирон.
Честноганцев повсюду рассказывал о козе Клеопатре странные истории и домыслы. Например,
Трубы те долгое время покоились около правления колхоза без всякого движения. Загадочной ночью, когда они исчезли, Клеопатру приметил близ места преступления гражданин Честноганцев.
Прораб всенародно обвинил козу в съедении водопроводных труб. Заодно он намекнул селянам, что три больших листа кровельного железа, пропавшие такой же темной ночью год назад, — тоже на совести Клеопатры.
— Самая зловредная и ехидная особь — вот мой сказ! — утверждал прораб слушателям.
Честноганцев так сильно махал руками, что с него слетела соломенная шляпа. Ее отнесло ветром к козе. Клеопатра немедленно принялась жевать головной убор.
— Стой, подлое жвачное! — бросился прораб к козе.
Клеопатра кенгуриными прыжками унеслась к реке.
Мужики, посмеиваясь, втолковывали Честноганцеву, что за одну ночь даже более крупное и прожорливое животное не съест столько строительного материала. Прораб Честноганцев в доказательство совал мужикам под нос маленькие земляные орехи, просыпанные козой на протяжении чуть ли не километра.
— Глина, замешанная даже на пшеничной соломе, не очень козам по вкусу, — объяснял Честноганцеву дедушка Хирон, бывший глиняных дел мастер. — Разве что в охотку единожды в год допускают в рацион питания. Но лично я не видел.
— Африку же съели! — пугал доверчивых мужиков прораб, побывавший в турпоездке. — Подчистую подмели растительность и дерн на знойном севере — от Египта до Марокко. А трубы для них — семечки!
Земляки подробности про гибель африканской природы знали и примолкли. Но дед Хирон, бывший кавалерист, ехидно рубанул, что думал:
— Точно такие же трубы, гражданин Честноганцев, в теплице твоей прижились, а железо на гараже красуется. Ты бы стройматериалы поостерег, а то, не ровен час, тля их скушает!
Клеопатра очень любила бродить и пастись близ докторского особняка., хотя трава там росла нисколько не вкуснее, чем на лесных еланках-полянках. Объяснялось все просто: паслась коза там потому, что по-своему — по-козьи — привязалась к ветеринарному врачу. Доктор, даже когда козье семейство сжевало все окрестные ягодники, всегда относился к животным дружелюбно и приветливо, угощал разными вкусными вещами. И еще. Дядя Митя не однажды спасал Клеопатру и ее козлят от разных напастей и бед. Например, когда прораб Честноганцев обнаружил пропажу кровельного железа, он бегал за козой с палкой по всей деревне. И у Клеопатры пропало молоко. Спас ее козлят дядя Митя. Доктор ежедневно доставлял семейству теплое парное молоко и поил малышей из бутылочки, на конец которой надевал обыкновенную резиновую соску.
В это лето подросшие и окрепшие козлята ходуном ходили по селу, резвились по косогорам и близлежащим колкам, а вечером бежали домой так, что пыль стояла коромыслом.
И был случай, когда козленка укусила ядовитая гадюка. Неизвестно, как повернулось бы дело, не окажись рядом доброго ветеринара. Дядя Митя немедленно унес малыша в колхозную амбулаторию. Там промыл и прижег место укуса, ввел сыворотку-противоядие. Козленок проблеять от страха не успел, — доктор отпустил его к маме Клеопатре.