Дядя самых честных правил 7
Шрифт:
— Специально искал, чтобы тебя удивить.
Ягужинская снова рассмеялась и взяла меня под руку.
— Прогуляемся и сделаем вид, что у нас свидание.
— С тобой куда угодно, Анастасия. Только ради этой встречи стоило приехать в Петербург.
— Если ты скажешь, что ради меня сбежал от магодава, — в её взгляде мелькнула ирония, — я заплачу от умиления.
— Увы, моя дорогая, с ним я расстался исключительно ради жизни. С этой дамой я знаком гораздо дольше, и разрыв весьма бы опечалил меня.
— Да, пожалуй,
— Говорить на свидании о всяких ужасах не в моих правилах.
— И не надо, я этого не выношу, — она вздохнула. — Но расскажешь, зачем ты здесь? Не слишком подходящее место, чтобы скрываться от погони.
— Позволь не отвечать на этот вопрос. Это не мои тайны, а врать тебе я не хочу.
Мы обменялись взглядами, и Ягужинская кивнула.
— Не буду настаивать. Зачем ты вызвал меня?
— Просто хотел узнать, как у тебя дела. Или наш «союз слабых» уже распался?
Девушка вздохнула.
— Боюсь, что именно так, Костя. Если всё сложится, скоро я выйду замуж и наши игры останутся в прошлом. Увы, мой милый, время шалостей прошло, и мне пора подумать о будущем. Становиться замужней дамой, заниматься мужем и домом и не лезть ни в какие игры. Честно скажу — с удовольствием избавлюсь от всех интриг и тайн.
В голосе Ягужинской присутствовало лукавство. Нет, не собирается она бросать эти игры. Просто делает вид, чтобы обезопасить свою будущую свадьбу. И меня она пытается отдалить на всякий случай как бывшего любовника.
— Рад за тебя, — я тепло улыбнулся ей. — Если не секрет, кто твой избранник?
— Никита Фёдорович Головин. Наши семьи всегда дружили, ещё со времён моего деда.
Она запнулась и повернула голову в сторону куполов, видневшихся за деревьями.
— Он там похоронен, в Благовещенской церкви.
Почувствовав, как напряглась Ягужинская, я взял в руку её ладонь. Она сжала мои пальцы и вздохнула.
— Я сюда часто приезжаю, когда хочу спросить у дедушки совета. Мне не довелось его знать, он умер ещё до моего рождения, но всё равно чувствую с ним особенную связь. Словно он подсказывает, что нужно делать, оттуда, из склепа.
Вздрогнув, она посмотрела на меня.
— Глупо звучит, да?
— Ни в коем случае. Как некромант тебе заявляю — это вовсе не глупости. Только не говори об этом никому, хорошо? О связи с мёртвыми рассказывать никому нельзя. Мне — можно.
— Спасибо, Костя, — она прильнула ко мне чуть сильнее, чем дозволяли приличия, — за поддержку. Не переживай, ты первый, с кем я поделилась.
Вздохнув, девушка внимательно на меня посмотрела.
— Я всё-таки скажу тебе кое-что. Сомневалась, но он, — Ягужинская кивнула в сторону куполов, — словно под руку толкает. Дед к тебе благоволит, уж не знаю почему.
Можно было бы принять её слова за простую мнительность и эксцентричность,
— Послушай, — Ягужинская шепнула мне на ухо: — Кое-кто из влиятельных боярских и княжеских родов стягивает к столице опричников. Говорят, что немцев надо сменить на природного русака.
— Кто говорит?
Ягужинская отстранилась и усмехнулась.
— Извини, Костя, но этого я не могу сказать. Считай это прощальным подарком и уезжай из Петербурга немедленно. Скоро может случиться что-то страшное, и мне не хотелось бы, чтобы тебя убили.
— Погоди, — я поймал её за руку, — твой жених в этом замешан?
На лице девушки появилось раздражение.
— Мы уезжаем в Рим. Никита получил назначение посланником и не желает ничего знать.
— Если так, шепни мне ещё имя. Кто затевает это всё?
— Зачем? Ты же не думаешь, что способен им помешать? — Ягужинская посмотрела на меня со скепсисом. — Мотылёк не способен крылышками остановить бурю.
— Зато он может вовремя подружиться с этой бурей.
— Ах вот ты о чём! — она рассмеялась. — Ну если так, то тебе стоит поискать расположения князей Гагариных. Сергея Васильевича и Матвея Алексеевича.
Я взял руку Ягужинской и поцеловал.
— Спасибо, мой ангел.
— Но всё же лучше уезжай, — она потрепала меня по волосам. — Будет жаль, если ты пропадёшь и тебя похоронят с таким украшением, — и она провела пальцем себе под носом.
— Уезжать в Рим? — я постарался сдержать улыбку.
— Ну, — она стрельнула в меня глазами, — всё может быть. Ведь это будет потом и не здесь.
— Очень заманчивое предложение…
Палец Ягужинской лёг мне на губы.
— Всё, ничего больше не говори. Захочешь — найдёшь меня в Риме, а коли нет, так нет. Прощай, Костя.
Она резко развернулась и быстрым шагом пошла прочь по аллее, оставив меня с вопросами без ответов. Зачем нужны опричники в Петербурге? Это те же люди, от имени которых говорил Франц Карлович, или ещё одна партия игроков в заваривающейся большой игре? Что вообще происходит, в конце концов?!
А вот насчёт Ягужинской я был спокоен — пусть выходит замуж, едет в Рим и живёт спокойно. Может, в отличие от деда, судьба внучки выйдет счастливее.
На следующий день я отправил записку Орлову, что вынужден уехать на неделю. А сам взял Кижа и отправился в имение Разумовского Поречье. Однорукий управляющий меня помнил и принял с радостью, как родственника. Баня, обед и прочие мелкие удовольствия провинциальной усадьбы. А к ночи, уже по темноте, приехал ссыльный Бестужев. Управляющий тотчас отвёл нас в гостиную, лично накрыл небольшой стол с закусками и оставил одних.