Дядя самых честных правил 9
Шрифт:
На следующее утро мне принесли письмо от Тараканова. Князь многословно, в цветистых выражениях со множеством комплиментов мне такому красивому извинялся за вчерашний конфуз. Мол, он совершенно не то имел в виду, и, вообще, он ничего против орков никогда не имел. А Елизавета наговорила глупостей из-за жениха, того самого Барберини — девочка смотрит ему в рот и всё за ним повторяет. Сразу было видно, что Тараканов в своё время подвизался при дворе: он рассыпал в тексте столько сахара, что с бумаги едва не капал сироп. В конце же Тараканов просил не говорить
Извинения я принял — глупцы остаются глупцами даже с княжеским титулом. Их убеждения изменить невозможно, пусть живут как хотят. Таня тоже согласилась простить их, но только чтобы не расстраивать Марью Алексевну. Правда, колье она носить отказалась, пообещав вытащить из него камни для опытов с магией.
Что же касается Елизаветы, то её брак с местным дворянином станет лучшим выбором. Ни на какой престол она претендовать уже не сможет, и Екатерина даже не узнает о её существовании.
— Ваша светлость, как я рад вас видеть!
Серафим Волконский появился на вилле минута в минуту, будто боялся опоздать к обеду, на который был приглашён. С нашей последней встречи он повзрослел, превратившись из наивного юноши в серьёзного молодого человека. Загорелое лицо стало мужественным, в глазах светилась уверенность, а плечи раздались вширь.
— Брось, Серафим, какие титулы между друзьями? Будем на «ты», как старые боевые товарищи.
Титулами мы практически равны, вместе воевали, так что никакого урона для чести в таком обращении не было. Серафим кивнул и непринуждённо стал называть меня по имени.
Вот за что молодой Волконский мне симпатичен как человек, так это за его лёгкость и незлобивый характер. После той выволочки, что я устроил ему при первом знакомстве, другой бы затаил обиду и попытался свести счёты. Серафим же признал свою неправоту и позже немало помог мне стать своим среди офицеров.
— Разреши представить тебе мою ученицу Татьяну Алексеевну Ларину.
Волконский поцеловал девушке руку, наговорил кучу комплиментов, но остался в рамках положенных приличий. Я пригласил его к столу и во время обеда спросил:
— Какими судьбами во Флоренции?
Вздохнув, Серафим рассказал, что последний год был помощником у российского посланника в Риме.
— Ты его, скорее всего, знаешь, Головин Никита Фёдорович.
— Имя вроде слышал, но не знаком. Дельный человек?
Серафим вздохнул ещё раз и неопределённо покачал головой.
— Как тебе сказать. Вроде бы не дурак, но слабохарактерный и подкаблучник. Всеми делами, по сути, занимается его жена Анастасия Николаевна.
Я еле сдержался, чтобы не хлопнуть ладонью себя по лбу. Точно! Вспомнил! Головин — это же жених Ягужинской, которого она упоминала в нашу последнюю встречу. И тогда же она говорила, что собирается с ним в Рим.
— Если нужно будет решить какой-то вопрос, то проще всего
— Спасибо, учту на будущее. Это она тебя отправила во Флоренцию?
— Она «отправила» меня обратно в Петербург, — Серафим отвёл взгляд и поджал губы. — Моя помощь посланнику больше не требуется.
Кажется, я догадываюсь, что там у них произошло. Неужели, Ягужинской стало мало мужа и она позарилась на Волконского?
— Впрочем, это и к лучшему, — Серафим встряхнулся и снова расплылся в улыбке. — Головин рад был от меня избавиться, но написал хороший отзыв о моей работе. Полагаю, я могу получить новый чин и уже сам стать посланником.
Мы ещё поболтали о пустяках, о Риме и порядках в Вечном городе. Серафим развлёк нас байками о Ватикане, рассказывая их в лицах. Но я видел, что у Волконского есть ко мне дело, которое он хотел бы обсудить наедине.
Я предоставил ему такую возможность. После обеда Таня нас оставила, а мы вышли прогуляться в сад. Но Серафим не торопился переходить к своей проблеме, кусал губы, будто не мог решиться завести разговор.
— Серафим, — я решил облегчить ему задачу, — тебя что-то гложет. Не держи в себе, выкладывай как есть.
— Такое дело, Константин, — он поморщился. — Мне крайне неудобно просить об одолжении. Но ты единственный знакомый, к кому я могу обратиться.
— У тебя проблемы с деньгами? Отец лишил наследства?
— Да, то есть нет. Там всё так запутано! Отец меня содержания всё-таки лишил, но я бы и так брать не стал. Мне тётка оставила небольшое имение под Тверью, так что деньги вроде бы есть. Только они там, в России. Мне их должны были прислать с оказией на будущий год. А тут Головин отправляет меня обратно, а в кармане пусто, как весной в амбаре. Ты не подумай, я вовсе не из-за этого к тебе приехал!
— Глупости, — махнул я рукой, — друзья для этого и нужны, чтобы выручать в трудных ситуациях. Сколько тебе надо?
— Рублей пятьдесят, — он аж покраснел, — только чтобы до Петербурга добраться.
На краю сада маячил Васька так, чтобы не слышать наши разговоры, но в случае необходимости быть под рукой. Я подозвал его жестом и велел принести тысячу рублей из нашей походной казны.
— Костя, я не возьму! Это слишком много!
— Отказ не принимается, — я улыбнулся. — Друзья должны помогать друг другу. Ещё не хватало, чтобы ты ночевал в дешёвых гостиницах!
— Как только приеду в Петербург, сразу же отправлю тебе всю сумму.
— Брось! Я не ростовщик, в конце концов. Считай это подарком от меня, и всё.
— Ты меня извини, но я так не могу. Я всегда отдаю долги, всегда. Тем более что деньги у меня есть.
— Вот ей-ей, обижусь!
— Нет, даже не уговаривай. Деньги это деньги, не надо ими дружбу портить.
— Если тебе так принципиально, давай я попрошу об одной небольшой услуге, и будем квиты.
Серафим вопросительно поднял бровь.