Дьявол Фей-Линя
Шрифт:
— Его пальцы были отгрызены, Томми! — воскликнул я.
— Смотри!
— Отгрызены!
— Да! — крикнул я. — Смотри! Видны следы зубов!
— Кто способен отгрызть у жертвы пальцы?
— Сомневаюсь, что это мог сделать человек, — сказал я, — однако животное…
— Животное! — вскричал Конрой. — Козел, которого мы видели!
Мы замолчали, отгоняя жуткие образы, встававшие в сознании.
— Как могло животное… это животное… проникнуть сюда? — спросил инспектор. — И
Но вопрос его, как и многие другие вопросы, которые мы задавали себе на протяжении минувших дней, остался без ответа. Я отвернулся и вновь занялся раненым. Конрой стал осматривать комнату, так как, поглощенный страшными событиями, еще не успел это сделать. Все три окна, как он обнаружил, были закрыты и заперты изнутри на засовы. Через них никто не смог бы проникнуть в комнату; мало того, убийца не мог бежать через окно.
— Ничего не понимаю, — признался Конрой. — У нас имеется комната с четырьмя выходами, то есть дверью и тремя окнами, и все они заперты изнутри. В комнате находится тяжело раненый человек, причем раны могли быть нанесены животным. Никто не мог попасть в комнату или выйти из нее.
— Но язык старика вырезало ножом вовсе не животное, — напомнил я ему.
Конрой лишь безнадежно пожал плечами и принялся бесцельно расхаживать по комнате. Он рассматривал ножи и кинжалы на стенах, словно надеялся найти в них разгадку тайны. Больше я ничем не мог помочь Дигеру. Старик по-прежнему был без сознания; я перенес его на диван и оставил там. Затем я направился было вниз, чтобы осмотреть Дороти Кроуфорд, но в эту минуту в комнату вошли дворецкий и патрульный Джонсон, и я решил узнать результаты их поисков.
— Мы ничего не нашли, — сказал полисмен. — Все двери и окна наверху и внизу закрыты и заперты. В доме безопасно, как в крепости.
— Эта комната также могла показаться непроницаемой, — заметил Конрой. — И все же кто-то напал на Дигера и сумел скрыться, прежде чем мы подоспели.
— Может быть, дело в ключе? — предположил Джонсон. — Его ведь могли повернуть снаружи с помощью щипцов, какими пользуются грабители?
Конрой поднял ключ.
— Нет, — сказал он. — Видите, кончик такой короткий, что почти не выдается за зубцы. Такой не ухватишь щипцами или пассатижами. Да и времени было мало. Работа сама по себе несложная, но тонкая и требует осторожности, иначе ключ выпадет из замка.
Конрой и полисмен продолжали рассматривать ключ, тогда как дворецкий — движимый, надо полагать, профессиональной любовью к порядку — направился к столу. Он стал перекладывать книги и вдруг издал громкий крик. Мы обернулись и увидели, как он, с искаженным от ужаса лицом, судорожно раскрывая и закрывая рот и сжав себе горло обеими руками, резко отшатнулся от стола.
Слуга повернулся, собираясь бежать, и рухнул на пол.
— О Боже! — вскричал Конрой. — Что там еще?
Я поспешил к дворецкому; Конрой подбежал к столу и окинул его взглядом в поисках того, что так испугало слугу.
— Он в обмороке, — сказал я. — Ничего серьезного. Через несколько минут придет в себя. Он…
Я поднял голову.
Инспектор Конрой и Джонсон стояли у стола, и глаза их от потрясения и ужаса буквально вылезали из орбит.
— В чем дело? — воскликнул я.
— Только посмотри, Джерри, — хрипло проговорил Конрой. — Господи Боже! Взгляни!
Неудивительно, что дворецкий упал в обморок.
В середине стола под грудой книг, скрывавших до времени страшные трофеи, лежали десять оторванных пальцев Дигера и язык, вырезанный у него изо рта!
С минуту мы простояли молча. После я наклонился и начал собирать пальцы.
— Не делай этого, Джерри! — сказал Конрой. — Погоди! Взгляни, как они расположены!
И действительно, кровавая добыча образовывала грубое подобие геометрической фигуры.
— Оставим их пока на месте, — сказал Конрой. — Вполне очевидно, что пальцы и язык поместили здесь с определенной целью, хотя одному Богу известно, с какой.
— Зарисуй их расположение, — предложил я. — Если что-то сдвинут с места, у тебя всегда останется рисунок.
— Хорошая мысль, — сказал Конрой и достал записную книжку.
Общими усилиями мы скопировали жуткую фигуру.
— Похоже на китайский иероглиф, — сказал Конрой.
— Да, — сказал я. — Иного толкования и быть не может.
— Но почему? — воскликнул Конрой. — Зачем? Зачем китайцу, если только на старика Дигера и в самом деле напал китаец, оставлять нам такие улики?
— Не знаю, — сказал я. — Однако же они перед нами.
— И если это был китаец, — продолжал Конрой, — то как он умудрился проникнуть в комнату и исчезнуть из нее, оставив все двери и окна закрытыми?
— На этот вопрос нам придется найти ответ, — сказал я.
Инспектор Конрой утвердительно буркнул и склонился над столом, отчаянно и напрасно пытаясь уловить смысл в расположении пальцев и языка. На время мы забыли о девушке, запертой внизу, в холле, забыли о том, что она была ключом ко многим поразительным загадкам. Даже дворецкий, лежавший в обмороке у наших ног, был забыт. Мы забыли и о патрульном Джонсоне, который тем временем принялся методично, один за другим, осматривать висевшие на стенах ножи и кинжалы, надеясь найти тот, что использовал нападавший. Все мы понимали, что преступление, по крайней мере частично, было совершено с помощью ножа.