Дьявол и господь бог

Сартр Жан-Поль Шарль Эмар

Гёц. Так заведено?

Генрих. Да, шут. Так заведено.

Гёц. Кем?

Генрих. Самим богом. Бог пожелал, чтобы Добро стало невозможно на земле.

Гёц. Невозможно?

Генрих. Совсем невозможно. Любовь невозможна. Невозможна справедливость! Попробуй возлюби-ка своего ближнего — сам увидишь, легко ли это.

Гёц. А почему бы мне не полюбить ближнего, если такова моя прихоть?

Генрих. Потому что достаточно одному человеку возненавидеть другого, чтобы ненависть охватила все человечество.

Гёц (продолжая свое). А вот он любил бедняков.

Генрих.

Ловко врал им. Возбуждал в них самые низменные страсти. Принудил их убить старца. А что я мог поделать? Ну что я мог поделать? Я был невинен, преступление набросилось на меня, как хищник. Где было тогда Добро, подлец? Где оно было? Где было меньшее Зло? (Пауза.) Ты хвастаешь своими пороками, усердствуешь ради пустяков. Если хочешь заслужить ад, достаточно не вылезать из своей кровати. Мир несправедлив; раз ты его приемлешь — значит, становишься сообщником, а захочешь изменить — станешь палачом. Ха! Земля смердит до самых звезд!

Гёц. Значит, все прокляты?

Генрих. О нет! Не все! (Пауза.) Верую, господи! Верую! Не впаду во грех отчаяния! Я заражен до мозга костей, но знаю, что ты спасешь меня, если на то будет воля твоя! (Гёцу.) Мы все в равной мере виновны, ублюдок, все в равной мере заслужили ад, но бог прощает, когда ему угодно прощать.

Гёц. Наперекор мне он меня не простит.

Генрих. Ничтожная соломинка! Не тебе восставать против его милосердия, не тебе истощить его бесконечное терпение. Он возьмет тебя в руки свои и подымет к себе в рай, если на то воля его. Одним взмахом мизинца он разобьет вдребезги твои дурные помыслы, он разомкнет твои уста, он силой вольет в тебя свою благодать, и ты почувствуешь, как станешь добрым, вопреки собственному желанию. Иди жги Вормс, иди грабь и режь! Только время и труд даром потеряешь. Как и все люди, ты окажешься в чистилище.

Гёц. Значит, все люди творят Зло?

Генрих. Все.

Гёц. И никто никогда не творил Добро?

Генрих. Никто.

Гёц. Превосходно. (Возвращается в палатку.) Готов поспорить с тобой: я буду делать Добро.

Генрих. Что?

Гёц. Буду делать Добро. Идешь на пари?

Генрих (пожимая плечами). Нет, ублюдок, никаких пари.

Гёц. Зря. Ты учишь меня, что Добро невозможно, а я готов поспорить, что стану делать Добро. Пожалуй, это лучший способ остаться в одиночестве. Я был преступником, теперь я изменюсь. Перелицую свои одежды, готов поспорить, что стану святым.

Генрих. Кто сможет об этом судить?

Гёц. Ты. Через год и один день. Тебе остается только принять пари.

Генрих. Ты уже проиграл, дурак. Добро ты станешь делать, лишь бы выиграть.

Гёц. Верно. Что ж, давай кинем кости. Если выиграю я — значит, Зло торжествует, если проиграю... Если проиграю, тогда мне ясно, что делать. Ну, кто станет играть против меня? Насти?

Насти. Нет.

Гёц. Почему?

Насти. Это дурно.

Гёц. Конечно, это дурно. А ты что вообразил? Послушай, булочник, я еще зол.

Насти. Если хочешь делать Добро, решайся и делай его попросту.

Гёц. Хочу прижать бога к стенке. На этот раз —

да или нет. Если он даст мне выиграть, город будет сожжен, а его ответственность точно установлена. Итак, играем. Если бог на твоей стороне, тебе нечего бояться. Ты не осмеливаешься, трус? Предпочитаешь виселицу. Кто осмелится?

Катерина. Я!

Гёц. Ты, Катерина? Почему бы и нет? (Дает ей игральные кости.) Играй!

Катерина (играет). Два и один. (Вздрагивает.) Тебе трудно будет проиграть.

Гёц. А кто вам сказал, что я хочу проиграть? (Берет кости.) Боже, я зажал тебя в угол. Теперь ты должен на что-то решиться. (Играет.)

Катерина. Один и один... Ты проиграл!

Гёц. Значит, подчиняюсь воле господа. Прощай, Катерина!

Катерина. Обними меня! Прощай!

Он обнимает ее.

Гёц. Возьми этот кошелек и направляйся куда хочешь. (Францу.) Франц, скажи капитану Ульриху, чтоб он отправил солдат спать. Ты, Насти, возвращайся в город. Еще не поздно остановить мятеж. Если вы с рассветом откроете ворота и священники покинут Вормс невредимыми, чтобы отдаться под мою защиту, я в полдень сниму осаду. Согласен?

Насти. Согласен.

Гёц. Ты вновь обрел свою веру, пророк?

Насти. Я никогда не терял ее.

Гёц. Счастливец!

Генрих. Ты возвращаешь им свободу, ты возвращаешь им жизнь и надежду. А мне, собака, мне, которого ты вынудил предать, вернешь ли ты мою невинность?

Гёц. Твое дело самому обрести ее вновь. В конце концов ничего еще не случилось.

Генрих. Разве важно то, что случилось? Важно мое намерение. Я буду идти за тобой по пятам, день и ночь. Знай, я сам буду судить твои дела. Будь спокоен, ровно через год и один день я найду тебя, куда бы ты ни скрылся.

Гёц. Уже заря. Какая холодная! Заря вместе с Добром вошла в мою палатку. Но мы не стали веселей: эта женщина плачет, поп меня ненавидит. Будто мы на краю гибели. Может, Добро вызывает отчаяние?.. Впрочем, не важно, не мне судить о Добре — я должен его творить. Прощайте! (Уходит.)

Катерина (начинает хохотать, смеется до слез). Он смошенничал! Я видела! Он смошенничал, он хотел проиграть!

Занавес

АКТ ВТОРОЙ

КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Крестьяне, Карл.

1-й крестьянин. Нелегкий орешек.

Карл. Это все бароны: знаешь как они взбесились!

1-й крестьянин. А вдруг он с перепугу откажется?

Карл. Не бойтесь. Он упрям как осел. Прячьтесь! Вот он.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Крестьяне в укрытии, Гёц, Карл.