Дьявол и Шерлок Холмс. Как совершаются преступления
Шрифт:
Этот исключительно рациональный ум не был приспособлен к тому, чтобы сочувствовать своим несчастным, отчаявшимся клиентам. Вообще о внутренней жизни этого персонажа Конан Дойля мы знаем только то, что она целиком была подчинена его работе, мыслительному процессу. Иными словами, перед нами — идеал детектива, супергерой Викторианской эпохи.
Юный Ричард прочел подряд все рассказы, затем принялся их перечитывать. Его строгий, логический ум нашел в «дедуктивном методе» Холмса образец для подражания. «Всякая жизнь — это огромная цепь причин и следствий, — рассуждает Холмс в первом же рассказе. — И природу ее мы можем познать по одному звену». [3] Иными словами, Конан Дойль с самого начала определяет принцип, которого его герой придерживается
3
«Этюд в багровых тонах». Пер. H. Треневой.
Вот в гостиную Холмса входит новый клиент. И детектив немедленно поражает посетителя, определяя некоторые важные обстоятельства его жизни по одежде или поведению. Так, в рассказе «Установление личности» он понял, что клиентка — близорукая машинистка, сразу заметив потертости на ее рукавах, а на переносице — следы зажимов от пенсне.
Клиент излагает загадочные, необъяснимые обстоятельства, и, как любит говорит Холмс, «охота начинается». Обнаружив лежащие, казалось бы, на поверхности, но видимые и понятные только ему улики, Холмс неизменно делает неожиданный, удивительный по своей кажущейся очевидности вывод — по его словам, «элементарный». Однако «элементарный» только для него самого — Ватсона, несколько простоватого наблюдателя и рассказчика, это всегда обескураживает. Так, в «Союзе рыжих» Холмс объясняет ему, как он догадался, что помощник ростовщика роет подземный ход, чтобы ограбить банк: «Я вспомнил о страсти помощника к фотографии и о том, что он пользуется этой страстью, чтобы лазить зачем-то в погреб. Погреб! — восклицает Холмс и добавляет: — Мне нужно было видеть его колени. Вы могли бы и сами заметить, как они у него были грязны, помяты, протерты. Они свидетельствовали о многих часах, проведенных за рытьем подкопа. Оставалось только выяснить, куда он вел свой подкоп. Я свернул за угол, увидел вывеску Городского и Пригородного банка и понял, что задача решена». [4]
4
Пер. М. и Н. Чуковских.
Не строить теорий, пока не располагаешь данными, не полагаться на общее впечатление, но сосредоточиться на деталях и, наконец, отдавать себе отчет в том, что порой нет ничего более обманчивого, чем очевидность, — таковы главные заветы Холмса. Грин, следуя им, учился наблюдать и замечать, в то время как остальные смотрели, но не видели. Он заучил правила Холмса, как катехизис.
С тринадцати лет Грин принялся таскать на темный чердак Поултон-холла различные вещи с местных распродаж. На чердаке было помещение, именуемое «камерой мученика», где якобы водились привидения. Готорн пишет, что там будто бы «томилась в заключении некая дама, замученная за веру». Тем не менее мальчишка бесстрашно лазил на чердак, таская туда скупленное старье, и в конце концов превратил его в своеобразный музей: там появились трубки и персидская туфля, набитая табаком, какие-то неоплаченные квитанции, приколотые к каминной доске ножом, коробочка с таблетками и надписью «Яд!», гильзы. На стенах Грин нарисовал следы от пуль. «Я боялся, стены не выдержат, если я в самом деле начну по ним палить», — рассказывал он впоследствии. Кроме того, там было чучело змеи, старый медный микроскоп и многое другое. На дверях Грин повесил табличку: «Бейкер-стрит».
Основываясь на новеллах Конан Дойля, Грин воссоздал квартиру Холмса и Ватсона с такой точностью, что в его домашний музей наведывались фанаты Шерлока Холмса с других концов Англии. Местный репортер описал в заметке то необычное чувство, которое охватило его, когда он поднялся на семнадцать ступеней — ровно столько было в доме Шерлока Холмса на Бейкер-стрит — и услышал магнитофонную запись, воспроизводящую звуки Лондона Викторианской эпохи — скрип колес кэбов, цоканье лошадиных копыт по камням мостовой и так далее.
Грин сделался самым юным за всю историю этой организации членом «Лондонского общества Шерлока Холмса». Участники общества порой наряжались в костюмы «своей»
Хотя к тому времени с момента публикации первого рассказа о Шерлоке Холмсе миновал едва ли не целый век, этот литературный персонаж, как никакой другой, сделался фигурой культовой, можно даже сказать, объектом религиозного поклонения. С самого начала он вызвал столь пылкую любовь читателей, что в этом, по мнению одного из биографов Конан Дойля, виделось «нечто мистическое».
После появления Шерлока Холмса в 1887 году на страницах ежегодника «Битонс Кристмас» — издания, предпочитающего беллетристику несколько сенсационного свойства, его стали воспринимать не как литературный вымысел, но как воплощение веры во всемогущество Науки. Холмс вошел в массовое сознание в тот самый момент, когда в Англии организовывалась современная полицейская служба, когда медицина сулила вот-вот покончить с большинством болезней, а индустриализация — с бедностью. Это был супергерой, живое доказательство торжества сил разума над хаосом, нищетой и насилием современной жизни.
Но детство Грина пришлось на те времена, когда науку уже свергли с пьедестала — такие «религии», как нацизм, коммунизм и фашизм, слишком наглядно показали, что достижения науки и техники могут служить адским целям. Однако чем более иррациональным и безумным казался мир, тем большую потребность он, как ни странно, ощущал в Шерлоке Холмсе. Из символа новой эры Шерлок Холмс превратился в ностальгический персонаж «волшебной сказки» — так однажды высказался сам Грин.
В ту пору его популярность превзошла даже славу, какую он снискал при жизни самого автора: о нем сняли двести шестьдесят фильмов, двадцать пять телесериалов и шоу; поставили балет, сочинили комикс, а число радиопостановок превысило шесть сотен. Под эгидой Шерлока Холмса создавались сувенирные магазины, открывались отели, организовывались туристические маршруты, выпускались почтовые марки и даже организовывались шерлокианские круизы по океану.
Эдгар Смит, одно время занимавший пост вице-президента «Дженерал моторе» и ставший первым издателем «Бейкер-стрит джорнел», где публикуются посвященные Конан Дойлю исследования, в 1946 году писал в эссе «За что мы любим Шерлока Холмса»:
Мы видим в нем идеальное воплощение нашей потребности покарать зло и несправедливость, которыми полон мир. Он — Галахад и Сократ, с ним наше скучное существование наполняется упоительными приключениями, а наш ограниченный ум начинает воспринимать спокойную, взвешенную логику. Шерлок Холмс — это успех человека после всех его провалов, отважный побег из темницы, где мы томимся.
Но у этого «литературного» побега была одна особенность: многие люди воспринимали Холмса как реального человека. Томас Элиот отметил как-то: «Величайшая загадка Холмса заключается в том, что, говоря о нем, мы неизбежно поддаемся иллюзии его реального существования». Грин рассуждал примерно так же: «Шерлок Холмс — реальная личность… он прожил больше отведенного обычному человеку срока, и он постоянно омолаживается».
Попав в «Лондонское общество Шерлока Холмса», Грин приобщился к «великой игре», которой шерлокианцы предавались на протяжении десятилетий. В основе игры лежал постулат, что подлинным автором рассказов о Шерлоке является не Конан Дойль, а доктор Ватсон, добросовестный хроникер приключений великого сыщика. Однажды, на собрании «Отряда уголовной полиции Бейкер-стрит» (к этому избранному обществу Грин тоже примкнул), неопытный гость имел неосторожность упомянуть Конан Дойля как создателя Холмса. В ответ разъяренный член общества неистово завопил: «Холмс — не персонаж! Холмс — человек! Великий человек!»
Грину объяснили: если уж зайдет разговор о Конан Дойле, именовать его следует только как «литературного агента Ватсона» и никак иначе. Соблюдать правила игры было не так-то просто, ибо четыре повести и пятьдесят шесть рассказов, входящих в «Священное Писание» или «Канон» (называйте их так, и шерлокианцы признают в вас своего!), были написаны поспешно и порой небрежно, а потому в них много нестыковок, каких в реальной жизни быть не может.
Например, в одном рассказе говорится, что Ватсон был ранен в Афганистане пулей в плечо, а в другом он жалуется на боли в ноге — последствия ранения.