Дьявол против кардинала(Роман)

Часы Сен-Жермен-л’Осеруа мелодично пробили десять. Издали донесся звон колоколов Собора Парижской Богоматери. Капитан королевских мушкетеров барон де Витри выругался и с досады ударил кулаком в стену. С пяти утра, расставив всех по своим местам,

он нервно мерил шагами зал охраны, время от времени поглядывая сквозь раскрытую дверь на внутренние ворота Лувра — что там происходит? Но не происходило ровным счетом ничего. С десяток гвардейцев переминались с ноги на ногу, выстроившись по обе стороны от узкой двери рядом с воротами; брат де Витри, дю Алье, время от времени подходил к ней и заглядывал в окошечко, но, вероятно, с той стороны ему давали понять, что пока все тихо, и дю Алье разочарованно возвращался к гвардейцам. Яркое апрельское солнце, высоко поднявшееся в ясном небе, уже начинало припекать; из-за крепостных стен доносился шум проснувшегося города. Неужели и сегодня сорвется? Дело нешуточное, надо что-то решать. Или все отменяется, или…

Вдруг дю Алье что-то взволнованно скомандовал гвардейцам, те сгрудились у ворот, а один, придерживая рукой шляпу, побежал к кордегардии [1] . Де Витри уже шел ему навстречу.

— Идет, идет! — прокричал солдат на бегу.

Де Витри, закинув полу плаща на плечо и крепко сжимая свой капитанский жезл, быстро зашагал к воротам. Пять мушкетеров устремились за ним.

По ту сторону крепостного рва, с улицы Отриш, к Лувру неспешно шел немолодой уже человек, читая на ходу письмо. Одет он был в темные штаны и камзол дорогого сукна, в пряжках на шляпе и туфлях посверкивали драгоценные камни. Позади, на некотором отдалении, за ним следовало с полсотни дворян, запрудивших всю узкую улочку. Они весело перебрасывались шутками, то и дело вся компания взрывалась хохотом. Человек с письмом прошел в Бурбонские ворота меж двух угрюмых массивных башен, простучал башмаками по деревянному настилу и ступил на подъемный мост. За ним, наклоняя голову, в ворота стали гуськом проходить свитские [2] , но едва шедший впереди оказался на подъемном мосту, как командир привратной стражи подал условный знак, и солдаты закрыли ворота на засов.

Тем временем де Витри уже тоже был на подъемном мосту и сгоряча пробежал почти до ворот.

— Где маршал? — удивленно спросил он у свитских, не видя того, кого искал.

— Да вон же, позади вас, — указал один из них, негромко хохотнув.

Де Витри развернулся, подскочил к человеку с письмом и схватил его за руку.

— Именем короля, вы арестованы! — отчеканил он.

— Я? — человек удивленно отступил назад, растерянно оглянулся и положил ладонь на эфес шпаги. В ту же минуту де Витри взмахнул рукой, и со стороны его спутников грянули пять выстрелов. Пули попали маршалу в голову и в шею. Он бессильно рухнул на колени, привалившись спиной к парапету.

— Измена! — слабо вскрикнул один из людей, очутившихся в мышеловке. Кто-то попытался было выхватить шпагу, но подоспевшие гвардейцы тут же всех арестовали и отвели в караульную. Другие солдаты яростно набросились на труп, нанося уже ненужные удары, сорвали с него одежду, поделив между собой дорогие украшения.

Приставив часового охранять тело, де Витри снова вышел во внутренний двор. К нему бросились все, кто изнывал тут с раннего утра в тоске и тревоге; каждый хотел его обнять, хлопнуть по плечу, грубовато выразить свою радость и облегчение. «Пошлите кого-нибудь сказать королю!» — крикнул де Витри,

отбиваясь от неуклюжих объятий.

В просторном зале на втором этаже дворца у окна стоял юноша лет шестнадцати и барабанил пальцами по стеклу. У его не лишенного приятности, еще по-детски нежного лица, обрамленного темными вьющимися волосами, было то отсутствующее, застывшее выражение, какое накладывает длительное ожидание. Позади, у бильярдного стола с недоигранной партией, томились два человека. Один, рослый красавец с большим выпуклым лбом, был бледен и имел нездоровый вид. Чувствовалось, что он провел бессонную ночь, и теперь ноги отказывались его держать. Другой, худощавый, невысокого роста, держался спокойно, всем своим видом выражая готовность идти до конца.

При звуке выстрелов юноша вздрогнул, словно очнувшись от забытья, оглянулся на двух своих товарищей, затем прижался лбом к стеклу, пытаясь разглядеть, что творится во дворе.

— Что там происходит? Н-ничего н-нельзя понять, — с досадой сказал он, слегка заикаясь.

За дверью послышались поспешные шаги, постучали. Юноша кивнул, и стоявший у косяка гвардеец открыл дверь. Показался перепуганный лакей:

— Ваше величество, маршал д’Анкр идет сюда! Его люди тоже, по главной лестнице!

— Ну что ж! — король воспринял новость спокойно. — Деклюзо, принеси-ка мне подарок Витри!

Гвардеец поклонился и пошел в оружейную за карабином. Людовик стремительным шагом направился в прихожую, на ходу вынимая из ножен шпагу, но по лестнице ему навстречу уже бежал сияющий д’Орнано, полковник корсиканцев:

— Сир, готово! — воскликнул он и только тут поспешно сорвал с себя шляпу. Король остановился, взглянул на него в нерешительности, но тут по лестнице затопали сапоги, и запыхавшийся гвардеец возвестил:

— Ваше величество, Кончини убит!

Внизу уже гудела толпа, во двор высыпала охрана, а также рота швейцарцев.

— Что случилось? Кто стрелял? В короля стреляли? Да нет, Кончини убит!

Людовик шагнул к высокому окну, резким движением распахнул его и вскочил на подоконник. Сзади его поддерживали д’Орнано и подоспевший де Люинь — тот самый статный красавец, на щеки которого теперь вернулся румянец. При появлении короля толпа солдат, сгрудившаяся в узком дворе перед дворцом, взорвалась приветственными криками, в воздух полетели шляпы, множество рук восторженно размахивали клинками, вспыхивавшими на солнце. Сквозь этот гвалт едва пробивался срывающийся голос венценосного мальчика: «Спасибо, спасибо вам! С этого часа я — король!»

Лувр напоминал растревоженный улей. По коридорам куда-то бежали солдаты, слуги, кутерьма поднялась необыкновенная.

Королева-мать сидела за туалетным столиком и расчесывала волосы. Она была в ночной сорочке, неприбранная, отчего казалась еще более грузной и оплывшей. В спальню влетела горничная Катрин и крикнула с порога:

— Ваше величество, Кончини убит!

— Как? Что? — королева вскочила с кресла и пошла было куда-то, но вдруг остановилась как вкопанная. — Так вот что значили эти советы! — произнесла она так, словно ее настигло озарение.

Катрин подошла к окну и отворила одну створку. В комнату донесся шум и крики: «Да здравствует король!»

Людовик сияющими глазами смотрел на Люиня.

— Семь лет я был лишен власти, которая принадлежала мне по праву! — горячо говорил он. — Я бы принимал советы от человека, умудренного опытом и прославившегося своими делами, но сносить произвол безродного выскочки, вершившего суд, не зная законов, ставшего маршалом, не понюхав пороху, лишь потому, что они с женой опутали своими сетями мою мать — какое унижение! Но теперь я король! Замуровать вход со стороны улицы Отриш, — повелительно приказал он через плечо, — довольно я терпел, что этот итальянский проходимец являлся в королевский дворец, как к себе домой! Да, Деажан, — обратился он ко второму своему партнеру по утренней партии в бильярд, — распорядитесь, чтобы послали за старыми соратниками моего отца и прежними членами Совета. Я хочу управлять с их помощью.