Дьявол против кардинала(Роман)
Шрифт:
Только сам Сен-Марс и де Ту все отрицали. Но если любому было ясно, что господину Главному не избежать встречи с палачом, против его друга не удавалось выдвинуть серьезных обвинений.
— Значит, господин канцлер, надо посадить его в тюрьму, — сказал Ришелье. И добавил с нажимом: — Если только господин Главный не даст против него показаний.
Сегье не нужно было повторять дважды. Сен-Марс должен дать показания против де Ту, это будет единственной — но неопровержимой — уликой. Но как их добыть?
Анри очень удивился, когда ему сказали, что его ожидает посетитель. Удивление сменилось гневом, смешанным со страхом, когда он увидел, что посетитель — господин Лобардемон, член следственной комиссии, допрашивавший герцога Бульонского.
— Это допрос? — спросил он с вызовом.
— Нет, — спокойно ответил Лобардемон. — Допрос будет завтра. Король дал свое согласие на то, чтобы подвергнуть вас допросу с пристрастием.
Сен-Марс вздрогнул и поспешно отвернулся, чтобы скрыть свое лицо.
— Господин де Ту этого избежит, поскольку он уже во всем сознался.
Анри боролся с собой, чувствуя спиной пристальный взгляд Лобардемона.
— Почему я должен вам верить?
— Не должны, — Лобардемон уселся на единственный стул в камере для свиданий. — Но судьи просто обязаны верить признаниям, полученным в пыточной. А в этой комнате самые неразговорчивые начинают говорить — и говорят, говорят… Уж, казалось, хотели бы остановиться — а не могут.
Сен-Марса передернуло. Он почувствовал предательскую дрожь в ногах и неприятные ощущения в животе.
— Сначала разложат на скамье и прижгут щипцами, — продолжал Лобардемон так, словно рассказывал сказку на ночь. — Потом подвесят на дыбе, примерят испанский сапожок, вырвут ногти…
— Довольно! — Анри била дрожь. — Что рассказал де Ту?
— Он не стал себя выгораживать, — уклончиво ответил магистрат. — Добровольное признание дает надежду на помилование. В конце концов, он никого не собирался убивать.
— Я тоже! — горячо воскликнул Сен-Марс, повернувшись к нему. — Я никогда не замышлял ничего дурного против господина де Ришелье! А переговоры с герцогом Бульонским вел Франсуа!
— Вот и расскажите об этом.
Лобардемон встал со стула, подошел к двери и постучал условным стуком. Вошел секретарь суда с бумагой и письменным прибором. Господин Главный выложил все, что знал о роли своего друга в заключении договора с Испанией, и даже подписал протокол.
Перпиньян пал двумя днями раньше.
На следующий день, двенадцатого сентября, следственная комиссия собралась уже в семь часов утра. Лобардемон зачитал «добровольные признания» маркиза де Сен-Марса, после чего в зал ввели его самого.
— Подтверждаете ли вы, что эти показания писаны с ваших слов? — спросил его прокурор.
Сен-Марс подтвердил. Его вывели в соседнюю комнату, а его место занял Франсуа де Ту.
— Признаете ли вы себя виновным в государственной измене путем сношений с заговорщиками, посягавшими на жизнь его высокопреосвященства, кардинала де Ришелье, и подготовки иноземного вторжения? — обратился к нему прокурор.
— Нет, не признаю.
— Введите господина де Сен-Марса.
Обоих поставили рядом. Суду пришлось вторично заслушать показания господина Главного. Закончив читать, Лобардемон воззрился на де Ту.
— Правда ли, сударь, что вы все это сказали? — спросил тот у Сен-Марса.
— Терпение, я вам все объясню, — быстро отвечал Анри, начинавший догадываться, что совершил непоправимое.
Де Ту был юристом; теперь он знал, что его ждет. Отпираться не имело смысла.
— Да, я знал о договоре с Испанией, хоть и не с самого начала, и всеми силами старался отвратить от этих планов господина де Сен-Марса, — твердо сказал он. И добавил тише: — Я пожертвую собой ради друга.
— Господин де Ту здесь ни при чем, он пытался сделать невозможное, чтобы не дать сбыться этому плану! — закричал опомнившийся Сен-Марс. — Это я, я во всем виноват!
— Уведите, — сухо велел Сегье. И обратился к прокурору: — Итак, сударь, вы не находите, что у нас достаточно улик против господина де Ту?
— Да, он совершил тяжкое преступление, — хмуро произнес прокурор.
Сен-Марса приговорили к смерти единогласно, де Ту — десятью голосами из двенадцати.
Сегье тотчас послал известить кардинала.
— Де Ту, де Ту, де Ту! — вскричал Ришелье, с трудом приподнявшись на постели. — Ах, господин канцлер снял с моих плеч тяжкую ношу!.. Но ведь у них нет палача! Нет палача!
Кардинала трясло, как в лихорадке. Послали за врачом. Тем временем Сегье принял свои меры: нашел человека, который согласился за сто экю поработать топором.
Вечером того же дня Сен-Марс и де Ту, исповедовавшиеся и причастившиеся, вышли на крыльцо Дворца Правосудия. Господин Главный был верен себе: в свой последний путь он отправился в красивом костюме коричневого сукна с золотыми кружевами в два пальца шириной и в черной шляпе с фазаньим пером. Де Ту был одет скромнее.
У крыльца выстроилась рота лучников во главе со своим капитаном, лионский прево тоже был здесь. Приговоренных ожидала черная карета, запряженная двумя лошадьми.
— Как, сударь, нас повезут в карете? — с напускной веселостью воскликнул Сен-Марс. — А я ожидал увидать позорную колесницу. Так вот, оказывается, как попадают на небеса!
Де Ту молчал, сжав кулаки, чтобы не было заметно, как дрожат его руки.
Палач — пожилой человек со впалой грудью, в рабочей робе и фартуке каменщика, шел за каретой, приволакивая ногу. На площади Терро уже собралась толпа, которая загудела при появлении процессии.
Сен-Марса вывели первым. Три хриплых звука трубы водворили тишину; судебный пристав зачитал приговор. Дверца кареты захлопнулась, скрыв эшафот от глаз де Ту.