Дьявол за правым плечом

Холина Арина

— А ты не думал, что совершаешь ошибку? — спросила Маша. — Вдруг я — твоя единственная?..

— Маш, я не знаю… — он развел руками. — Ты делаешь мне больно.

— Ясно, — она кивнула. — Значит, мы расстаемся?

— Маша, дай мне время подумать! Я не знаю…

— Ладно, — она поднялась со стула. — Я все поняла…

— Постой! — забеспокоился Андрей.

— Андрей, мне тоже надо подумать! — отрезала Маша и быстро ушла.

Это было так больно! Ужасно хотелось плакать, но не хотелось никому показывать эту боль — они не поймут, может, кто-то даже ее пожалеет, а эта такая боль, которой не нужна жалость — вообще ничего не нужно, потому что только

одно может помочь — он. Навсегда. И чтобы говорил, как он ее любит, чтобы чувствовать его руки и прижиматься к его телу — спасаться от всего мира в его объятиях, и чтобы все это — только для нее.

Дыхания не хватало, мир расползался на части — двоился и троился, как отражение в воде, и Маша шла, пошатываясь, а он все не бежал ей вслед…

Это было отвратительно. Это было невыносимо.

Маша села в машину и кое-как — два раза чуть не подрезала какие-то машины — доехала до дома. И только в лифте полились слезы — горячие тяжелые слезы, слезы, в которых было столько разочарования, что они были густые, как клей.

Дуня и Ксюша бросились к ней, и только в гостиной она наконец взвыла:

— Мы расстались! — и упала лицом в диван, всхлипывая и рыдая.

Девочки сидели рядом, гладили ее, утешали, но все это было извне, а внутри кто-то царапал ее когтями.

Наконец Маша поняла, что Ксюша подсовывает ей телефон. Маша хлюпнула носом, сказала: «Алло» — в надежде, что это Андрей одумался, и услышала бодрый голос Веры:

— Все, что я могу сделать, — устроить тебе прощальную вечеринку, — сообщила та.

Маша покосилась на подруг, ушла в ванную, отсморкалась и спросила:

— Ты меня уже хоронишь?

— Маша…

— Ты что, гадала? — ужаснулась Маша.

— Нет! На всякий случай! Вдруг что случится, и чем тебе запомнится последний день на земле?

— Тем, что меня бросил Андрей, — призналась Маша.

— Вот видишь! — обрадовалась Вера. — А тут я — вся такая праздничная!.. Кстати, это будет загородная вечеринка, у меня на даче.

— То есть в том доме, где мы с тобой были? — уточнила Маша.

— Ага.

— И я приглашаю кого хочу?

— Ага. А я организую веселье.

Маша помолчала.

— Странная ты какая женщина! — с чувством произнесла она. — То ведешь себя как гадина и предатель, то как настоящий друг!

— Парадокс, — согласилась Вера.

— Слушай, а это не подвох? — насторожилась Маша.

— Откуда в попе алмазы? — усмехнулась Вера.

— Ладно… — согласилась Маша. — Терять мне нечего, кроме ума и совести, так что давай, подруга, работай.

— Сбор в десять, — предупредила Вера и отключилась.

Маша, Ксюша и Дуня обзвонили всех-всех-всех, помылись, оделись и решили, раз уж пошла такая пьянка, — вызывать такси. Это ведь шикарно — на дачу на такси!

Приехали к десяти и никого не обнаружили. Сердце у Маши выдало шикарный хук слева и остановилось. Девушки растерянно озирались, пока Ксюша не закричала:

— Сюда! Ой, мы дуры! Здесь, здесь!

Дуня и Маша забежали за угол и увидели, что вдоль дорожки стоят маленькие синие свечки, которые ведут вниз с обрыва к воде. Подруги спустились и заметили небольшую яхту, поднялись на борт, и оказалось, что на палубе накрыт шикарный стол, стоят широченные полосатые диваны, а у столика с винами дежурит официант — а кроме того, развалившись на диванах, потягивают коктейли Вера, Марина, Варя и Оля. Яхта тронулась, они сели за стол и жадно (сказалось похмелье, благодаря которому естественные человеческие чувства проснулись лишь к вечеру) набросились на еду.

— Ой,

как вкусно, как замечательно, я об этом весь день мечтала — просто не догадывалась, спасибо маме, папе и господу богу за то, что у меня такие друзья! — заголосила Дуня, отложив вилку.

— Давайте за это выпьем… — томно произнесла Марина, у которой от обжорства скосились глаза.

Они выпили, и еще выпили — какого-то сумасшедшего белого вина, от которого брал кураж и делалось так весело, что тянуло на неведомые подвиги, на жгучую любовь и хотелось думать, что жизнь — сплошное приключение.

— Я сегодня Лешу видела, — объявила Марина. — Забыла у него коралловую камею, а он такой: «Молодец, что вернулась! Правильное решение! Я знал, что ты одумаешься! Кстати, ты хлеба не купила? Может, сходишь?» И, понимаете, я смотрю на него и просто не узнаю! Какой-то бледненький, щупленький, противный, с такой наглой рожей, на которой написано — в миллиграммах, сколько и чего он не доливает клиентам!.. И меня такой ужас обуял… — она рассмеялась. — Что я как руками замахала: «Чур меня! — кричу. — Чур!» Ха-ха-ха! Кажется, даже его пробрало! Обиделся, представляете?

— А вы помните, как я расставалась с Петенькой? — громко поинтересовалась Дуня. К ее большой радости, помнила только Маша. — Напоминаю — у меня был милый мальчик Петенька, который жил на деньги своей мамочки, а потом решил, что я тоже в некотором роде мамочка, и попытался жить еще и на мои деньги, которых, кстати, у меня тогда было мало. И вот я Петеньке говорю: «Езжай-ка ты, милый, домой, а то, кажется, ты у меня уже месяц живешь, а мы так не договаривались». Мы поругались, и я ему в пылу, хоть и не собиралась все это начинать, заявляю, что он меня тупо обожрал, так как едим мы вдвоем, а продукты покупаю исключительно я. И тут Петенька — милый, нежный, вялый, домашний и безотказный Петенька — звереет, хлопает кулаком по столу и говорит: «Ах так! Я тебя обжираю! Сейчас я пойду и куплю весь супермаркет!» И я, знаете, даже как-то застеснялась — думаю: «А может, я дала маху? Может, надо было вначале обговорить, кто что покупает, и еще не поздно все исправить?» В общем, ровно через двадцать минут открываю дверь, запускаю его обратно — а он весь увешан сумками — пакетов восемь, наверное, и только уже в комнате понимаю, что он пьян в стельку! За двадцать минут он напился в лоскуты! В общем, падает Петенька на кровать и засыпает богатырским сном — я так и не поняла, как он так уделался, а я открываю пакеты и вижу: шоколад, вино, восточные сладости — знаете, которые дорогие такие, банки с крабами, икрой, орешки, оливки за бешеные деньги… — в общем, всякая мура в безумном количестве. И я так озверела, что выволокла все пакеты ему в машину, а потом еще и его туда притащила — вы не знаете, чего мне это стоило, затолкала в салон все его вещи, а потом сообразила — как я его закрою?

— А как ты его — на себе волокла? — заинтересовалась Оля.

— Не совсем — он был послушный и шел за мной, время от времени заваливаясь в сторону, — пояснила Дуня. — В общем, я в машине сидела, пока он не очнулся, а потом быстро убежала. А он еще минут двадцать орал под окнами и выкидывал на помойку пакеты с едой. И знаете, что? Только он уехал, я выскочила из дома и забрала с помойки всю еду. Я как представила, что там икра, и пирожные…

— А мне Тузик стихи писал! — расхохоталась Варя. — Жуткие! Сейчас… Плотным гамом налетели чувств твоих прикосновенья, и в моей пустыне ветер появился — только я еще не понял, что прохлада — где-то в сердце, там, где нет любви ко мне… Ха-ха-ха! Абзац, да?