Дьявол
Шрифт:
Рори мотнул головой.
– Я не это имел в виду. Этот король на самом деле королева – девушка, с чудной парочкой титек, – и, поверь мне, ты с ними тоже познакомишься, Тимми. Она дала мне поиграть ими, но то, чего мне так хотелось, было все перевязано и для меня недосягаемо. Она бережет это для тебя, засранца. Да, для тебя! Похоже, что у следующего короля Базампо будут рыжие волосы. Чертовы колдуны только об этом и говорят, поэтому-то она так и бережется, ждет, когда же ты свалишься с неба. Делай вид, что ничего не знаешь, но когда настанет время, ты уж расстарайся. Я так тебе завидую. Она горяча, как кочерга в кружке с пряным элем. И хоть она так и не отдалась мне, я такое изведал,
– По крайней мере, у тебя в первый раз получилось лучше, чем у меня. Проклятый коричневый помощник боцмана – индиец – согнул меня в три погибели, бросив на бочку с яблоками. Хоть в темноте все кошки серы, главное – не дать себя в обиду.
– Я тоже начинаю так думать. – Рори потянулся и схватил Тима за руку. – Я не собираюсь тянуть резину и устраивать душещипательные сцены расставания, дружище Тимми. Мы уезжаем, и одному Богу известно, куда, но мы вернемся; не знаю когда, но Баба ни за что не пропустит этого места. Здесь он приобретает своих лучших рабов, а заодно и спасает этих бедолаг от супа на воскресный обед. Давай поправляйся и готовься крыть малютку короля-королеву, и надеюсь, тебе посчастливится не только потискать парочку грудок.
Тим прильнул к руке Рори, не желая ее отпускать. Глаза у него были влажными, но голос твердым:
– Жду твоего скорого возвращения, Рори, дружище. Есть вещи и похуже, чем ублажать королеву, знаешь ли. Здесь меня ждут, как старика Джорджа, и, ей-богу, если правда то, что ты сказал, то я такой же король, как и он. Но не забудь заехать за мной на обратном пути, Рори. Буду рад вновь стать простым моряком, после того как побуду любимчиком королевы. Ну, а теперь беги, Рори. – Тим отпустил руку друга. – Дуй отсюда и не оглядывайся.
Караван был уже готов к отправлению, когда Рори достиг расходящихся кругов перед дворцом. Он остановился, чтобы поболтать с Альмерой и Шацубой, а потом пошел и сел на лошадь рядом с Бабой. Покинув Базампо, они вскоре оставили парящие джунгли и снова оказались в широкой саванне с выжженной травой, где было много дичи. Мясо поджаренной антилопы было съедено с удовольствием после королевского пира, привкус которого все еще оставался у Рори во рту. Несколько дней они наслаждались хорошей охотой и приятной ездой, поднимаясь все выше и выше, пока зной не стал суше и менее расслабляющим. Они также оставили позади тучи мошек и москитов, и вечера стали прохладными, так что теплые объятия Альмеры, и иногда Шацубы, доставляли удовольствие.
Как-то ночью они разбили лагерь под широко раскинувшейся шелковицей с журчащим поблизости ручейком, и Баба сообщил Рори, что дни их идиллического странствия закончились. Завтра, сказал он, начнется изнурительное путешествие, и, слава Аллаху, великому и милостивому, оно продлится только два дня. Некоторым караванам приходится двигаться по этому пути неделями. Пустыня! Да, завтра около полудня они спустятся с возвышенности в пустыню. Здесь они переменят свое расписание и будут разбивать лагерь днем, а отправляться в путь ночью, чтобы избежать самого страшного зноя пустыни. Потом после двух дней настоящего ада они вновь поднимутся в горы, чтобы пересечь их, и тут им придется дрожать от холода и, возможно, увидеть снег. После этого, Баба заверил Рори, они попадут в его собственную страну и
Как и предсказывал Баба, на следующий день рано утром они очутились на крутых тропах, ведущих вниз через нагромождения острых камней. Внизу перед собой они увидели сверкающую, как океан, пустыню, бескрайнюю, необитаемую, без единого деревца, и неприступную, – мертвую землю без единого признака жизни. К полудню они закончили спуск и остановились у палаточного городка, предводитель которого выскочил вперед поприветствовать Бабу с уважением и любовью. Но Баба следил глазами только за стариком, который появился из палатки и приблизился к нему. Его заостренная книзу седая борода и длинные развесистые усы не могли скрыть узкое высохшее лицо с высоким орлиным носом и темными глазами, сверкающими фанатичным огнем.
– Это Слайман, – сказал Баба. – Что-то необычное должно было произойти в Сааксе, чтобы он отправился в пустыню встречать меня.
– Именно, мой господин султан. – Слайман не обратил никакого внимания на Рори. – Кое-что произошло, и я принес тебе грустные вести. Вести мои не только скорбные, но и полны опасности для тебя, мой господин султан.
– Ты обращаешься ко мне как к султану?..
– Потому что в твое отсутствие Аллах послал Ангела смерти, чтобы забрать твоего отца в рай, где он сейчас и пребывает в окружении гурий…
Прошло много времени, прежде чем Баба ответил. Несмотря на все его старания, он так и не смог сдержать слез и вцепился в руку Рори, конвульсивно сжимая пальцы.
– Такова воля Аллаха, – вымолвил наконец Баба. – Так было записано в Книге жизни моего отца. Иншаллах! Да не усомнимся мы в мудрости Всевышнего. Но в твоей Книге жизни написано, мой господин султан, что примешь от него царствование. – Старик Слайман был высокопарен. – Ты был его любимым сыном, молодым орлом, которому он поклонялся, как идолу. Из всех своих сыновей он сделал шанго тебя. Именно тебя он любил, почитал и рассчитывал на тебя, А теперь твой единокровный брат Хуссейн провозгласил себя султаном и поклялся, что ты никогда не доберешься до Саакса живым. У него есть подручный, у этого злодея. Сил у него пока мало, но только дай ему власть, и уж он покажет себя. Он считает, что раз…
– Раз моя мать суданка, а не эта тонконосая мавританская сучка, зачавшая его, раз он жил в Каире и учился в университете Аль-Азар, пока я водил караваны к побережью, раз он считает, что более благородного происхождения, чем я, то я недостоин быть султаном.
– Он всегда тебе завидовал, – склонил голову Слайман.
– Значит, Хуссейн хочет быть султаном. Ты знаешь Хуссейна так же хорошо, как и меня, Слайман. Получится ли из него хороший правитель?
Слайман сплюнул в грязь.
– Из него? Почему ты задаешь мне глупые вопросы, Баба? – Старик Слайман отбросил все титулы и обратился к Бабе как отец к сыну. – Разве не я учил вас обоих скакать на лошади? Разве не я сажал первых соколов вам на запястье? Разве не я учил вас стрелять, совращать хорошеньких деревенских девчонок, вести себя как подобает мужчине в ваших собственных гаремах, как оценивать раба и отличать хороших от плохих? Вы были ровесниками, ты и Хуссейн, он, со своим ястребиным носом и прекрасной кожей, и ты, со своей темной кожей. Но ты всегда был мужчиной, Баба, даже когда был еще юнцом, а Хуссейн всегда оставался слабаком. Он никогда не был правдивым. Он вероломен и лжив. Все мозги у него в член ушли, он и думает только о блядках.