Шрифт:
Эдогава РАМПО
Дьявол
Содержание:
Кисть руки
Загадочный труп
Алиби
Соломенное чучело
Западня
Исчезновение Юкико
Истинный преступник
КИСТЬ РУКИ
В то лето писатель Сёити Тономура, автор детективных романов, проводил отпуск у себя в деревне S. префектуры Нагано.
Зажатая со всех сторон горами, деревня эта кормилась с террасных полей; была она холодна, угрюма, но все же воздух ее живительно действовал на писателя.
Дни здесь были почти вполовину
Дремучие рощи вековыми деревьями, будто щупальцами, сжимали клочки ухоженной земли, и без того теснимые скалистыми зубьями гор. Безуспешны были старания усердных крестьян отвоевать для террас еще хоть немного земли.
В эту патриархальную картину совершенно не вписывалась железная дорога, громадной змеей извивавшаяся по лощинам. Восемь раз на дню проходили по ней поезда, и каждый раз, когда, задыхаясь на подъемах и изрыгая огромные клубы дыма, черный паровоз натужно тащил за собой состав, окрестности сотрясались, как при землетрясении.
Лето в горах пролетело быстро, по утрам уже явно ощущалось прохладное дыхание осени. Пора возвращаться в город. Пора расставаться с наводящими тоску горами и долами, полями-террасами, железной дорогой...
Молодой писатель брел по тропинке, мысленно прощаясь с каждым деревцем и кустиком, которые за два месяца стали ему родными. Следом шел Кокити Ооя, сын старосты, самого зажиточного человека в деревне.
– Скоро тут станет совсем тоскливо... Когда уезжаешь?
– спросил Ооя.
– Завтра или послезавтра. Больше не могу задерживаться. Никто, правда, меня дома не ждет, но пора заняться делом, - ответил Тономура, бамбуковой палкой сбивая с травы росу.
Тропинка пролегала вдоль железнодорожной насыпи, прорезавшей зелень полей и черноту лесов, и тянулась к сторожке перед тоннелем на самой окраине деревни. Примерно в пяти милях отсюда на плоскогорье располагался оживленный городок, и поезда, связывавшие с ним деревню, чем дальше в горы, тем чаще ныряли в тоннели, но этот был первым.
Молодые люди частенько приходили сюда поболтать с охранником, дядюшкой Нихэем; им нравилось поозорничать - углубившись метров на десять в тоннель, поорать там в гулкой темноте.
Нихэй служил тут уже лет двадцать, помнил уйму жутких происшествий; он рассказывал об окровавленных кусках человеческих тел, которые приходилось с трудом отдирать от колес паровоза, о дергавшихся на рельсах руках и ногах, о кровавом месиве, мстительных духах погибших, с которыми не раз встречался в черноте тоннеля...
– Скажи, пожалуйста, - с некоторым смущением обратился к другу Тономура, - ты вчера вечером поздно вернулся из города?
– Поздно. А почему это тебя волнует?
– Вопрос, очевидно, был Оое неприятен, и он с трудом скрыл раздражение.
– Просто до двенадцати ночи я разговаривал с твоей матушкой и видел, что она очень беспокоилась.
–
Здесь необходимо сообщить читателю, что между городком и деревней курсировал всего лишь один полуразбитый автобус, шофер заканчивал работу в десять часов вечера; в самом же городе N.
– да, собственно, какой это город, затерявшийся в горах маленький городишко - было всего четыре-пять такси, и нанять машину удавалось отнюдь не всегда. А больше никакого транспорта нет.
– То-то у тебя такой усталый вид. Спишь, наверное, мало.
– В общем-то, да... Хотя нет, не так уж мало...
– Ооя провел рукой по лицу, действительно очень бледному, и смущенно улыбнулся.
Тономуре была понятна причина его смущения. Дело в том, что Ооя был обручен с дочерью местного богача, уважаемого человека, но свою невесту терпеть не мог. А в городок часто ездил на свидания со своей тайной пассией, о которой его матушка говорила: "Не знаю, кто она, что она, но видать сразу: без роду без племени и распутная к тому ж".
– Не расстраивал бы ты мать, дружище, - стараясь быть поделикатнее, посоветовал Тономура.
– Да ладно тебе, - отмахнулся Ооя, - сам разберусь в своих делах.
Какое-то время оба молчали, шагая по влажной от росы тропе. В просветах меж деревьями изредка мелькала насыпь. По другую сторону ее синели горы. Деревья вдоль тропинки были старые, в два обхвата, и, наверное, потому друзьям казалось, что идут они дремучим лесом.
Неожиданно шагавший впереди Тономура остановил друга:
– Стой! Здесь кто-то есть. И происходит неладное что-то. Давай возвращаться.
Даже в неверном сумеречном свете было заметно, что Тономура побледнел от испуга. Встревожился и Ооя:
– Что случилось? Кто здесь?
– Туда взгляни.
– Ускоряя шаг, Тономура указал на огромное дерево метрах в десяти от них.
Ооя взглянул и обмер: из-за дерева, ощерившись, наблюдало за ними какое-то животное. Волк? Но никогда они не подходили так близко к человеческому жилью. Одичавшая собака? А с мордой у нее что? Пасть в крови, алые пятна отблескивают в коричневой шерсти, кровь капает с морды, полные злобы фосфоресцирующие глаза устремлены на людей.
– Похоже, одичавшая собака. Наверное, крота загрызла. Лучше не бежать, а то хуже будет.
– Ооя быстро оправился от испуга и, прицокивая, осторожно приблизился к собаке.
– Тьфу ты, черт, да я же ее знаю. Она тихая, часто тут бродит.
Животное тоже, будто признав Оою, неторопливо вышло из-за дерева, обнюхало следы Оои и ушло в лес.
– Столько крови от одного крота?
– Тономура все еще был бледен.
– Ха-ха, ну и трус же ты! Неужели ты думаешь, что здесь бродят звери-людоеды?
– Нелепость ситуации рассмешила Оою, но скоро и он понял, что тут и в самом деле происходит что-то странное.