Дьявол
Шрифт:
Да и все случаи одержимости связаны с хроническими физическими или умственными заболеваниями, которые имеют связь, соответственно, с материальным или нравственным злом. Демон делает человека немым, глухонемым, слепым, подверженным конвульсиям, в которых современная медицина распознает клинические симптомы истерии и эпилепсии. Верующий их припишет нарушающим душевный покой действиям лукавого. Введение в сюжет этого дьявольского дебоша указывает на желание сделать сатану ответственным за все зло мира, полностью и до конца переложить на него вину за все грехи и таким образом противопоставить интересы «мира сего» интересам царства Божьего. Когда Иисус резко осаживает Петра, нападающего на идею страданий, он называет его «сатаной», то есть — противопоставляющим себя божественному. И когда он отсылает с поручением 70 учеников, они «возвратились с радостью и говорили: Господи! и бесы повинуются нам о имени Твоем. Он же сказал им: Я видел сатану, спадшего с неба, как молнию; Се, даю вам власть наступать на змей и скорпионов и на всю силу вражию, и ничто не повредит вам» (Лука, 10,17–19).
Здесь
IV — Угроза дуализма: гностики и их противники
Возвеличивание дьявола, необходимое, чтобы сделать из него достойного Христа противника, таило опасность, связанную с укреплением дуалистического мировоззрения, которое постулирует одинаковую власть сатане и Богу. Христианство никогда реально не сможет уйти от этой тенденции. Несмотря на постоянные санкции, манихейство упорно дает о себе знать на протяжении всей истории. Традиционное образование, которое на протяжении веков противопоставляло множество проклятых небольшому числу избранных, интегрируя повседневный опыт господства зла во всем мире, дает таким образом право поставить под вопрос превосходство Бога, чье творение — это обращенный в руины мир страданий, в котором девять десятых человечества устремлены к сатане. Именно этот момент и был для гностиков изначальным толчком поменять роли.
Основная идея гностицизма заключена в том, что этот мир слишком плох и ему присуще слишком много отталкивающих черт, чтобы его мог сотворить добрый и всемогущий Бог. Теперь объяснение меняется. Среди гностических текстов, найденных в 1945 г. в Наг-Хаммади, в Верхнем Египте, и датированных ориентировочно I веком н. э. имеется текст, называемый «Евангелия истины», который утверждает, что создатель мира, библейский Яхве, толкающий евреев на столько преступлений, — один из падших ангелов. Для того, чтобы сохранить свою власть над человеком, он запретил ему приближаться к древу познания, в то время как змей, который на самом деле — Христос, дал ему известный здравый совет. Тогда плохой бог проклял его и обозвал дьяволом. В другом тексте, озаглавленном «Истинное учение», Адама и Еву создал демон Саммаэль, и все поведение человека сводится к увековечению его кабалы с помощью страсти к зачатию. Согласно «Тайному учению Иоанна», злой дух соблазнил Еву, породил Каина и Авеля, вселил в человека сексуальное желание, повязал его страстями и роком. Валентин, гностик первой половины II века, предложил третью точку зрения: демиург Иалдабаот создал этот плохой мир, в котором дух (свет) — узник материального бытия. Ряд последователей Валентина попросту отрицали как существование дьявола, так и противостояние добра и зла, место которого у них занимало противостояние «мудрость — грех». Спасение бедных людей, находящихся под гнетом демиурга, заложено во внутреннем знании — «гнозисе», которое открывает им истинного Бога, того, которого все прочие не знают. Именно на этом утверждении строится «Евангелие от Филиппа» и «Евангелие истины». В 30-х гг. II века н. э. Маркион Понтийский предложил еще одну радикально дуалистическую интерпретацию. Человечество — полностью создание и собственность демиурга, плохого бога, того самого, который фигурирует в Ветхом Завете. Каин и Авель — дети дьявола и Евы. Такие сентенции вызывают бурную реакцию среди защитников ортодоксальной церкви. Эта реакция, в основном, вращается вокруг образа дьявола и его роли. Тертуллиан обвиняет Маркиона в том, что он сделал дьявола настоящим творцом, равным Богу. Гностиков же он характеризует как агентов сатаны. Кто их вдохновил? — вопрошает он, — «Конечно, дьявол, от которого и исходят все эти хитрости, затемняющие истину». Обвинение еретиков в дьяволизме — практика, использовавшаяся уже апостолом Павлом, который писал коринфянам, что «князь этого мира ослепил умы неверующих». Сатана — властитель лжи и вероотступничества, архиеретик. Отцы церкви будут широко пользоваться этим приемом. Для Юстина ересь — «демоническая доктрина».
Ириней в своем знаменитом памфлете «Разоблачение и опровержение так называемого гнозиса» действует тем же способом: «Дьявол водит за нос весь мир, — пишет он. — Имя тех, кто не верит в Бога и не исполняет Его волю, «сыны или ангелы дьявола», поскольку они служат делу дьявола». Для него гностики — дуалисты, и они вдохновлены сатаной. В своем объяснении зла он делает попытку принизить роль дьявола путем увеличения меры ответственности человека. Это — теория искупления, которая навеяна некоторыми мыслями, встречающимися у Павла. Адам и Ева согрешили, полностью осознавая, что делают это, поддаваясь искушению демона; после чего последний обрел власть над человечеством. Однако Бог дает людям возможность загладить свою вину, послав во искупление их грехов своего сына. Этот тезис Церковь будет бурно обсуждать. Многие, в частности Григорий Богослов Назианскии и Ириней повысили статус дьявола, представив его как победителя. И Бог вынужден выполнять искупление путем предания своего сына в руки сатаны.
Итак, с самого начала споров внутри Церкви место дьявола в истории спасения явилось центральной точкой полемики, поскольку отводимая ему роль зависит от статуса зла в сотворенном мире: настоящая ли это независимая космическая сила, противостоящая Богу, или простая временная оплошность? В спорах победил, скорее, первый тезис, который принимал различные формы. Так, в ереси Татиана, которому, опять же, противостоит Ириней, дьявол — первенец Бога, ревнующий к человеку. Он вселяет в Адама и Еву сексуальное желание, в результате которого происходит зачатие, увеличивающее зло в мире. Именно по незнанию первенец Бога и мудрости становится демоном и толкает человека на обожание себя.
Анализируя эти конфликты вокруг дьявола, можно утвердиться в том, что христианство является дуалистической религией, выделяя двух богов равной силы. Именно об этом писал философ-платоник Цельс, когда говорил, что христиане уже не монотеисты, они «изобрели существо, которое противопоставлено Богу, называемое «дьяволом» или по древнееврейски
— «сатаной»». Богохульство «говорить, что самый главный Бог имеет соперника, ограничивающего его способность творить добро». Христиане, продолжает он, «со святотатством разделяют царство Бога, поднимая в его недрах бунт, как если бы в божественном мире существовали конфликтующие между собой мятежные группы, в том числе и — враждебные Богу»!
Константинопольский Вселенский собор 553 года поставил под сомнение доктрину Оригена «апокатастасис», содержавшую мысль, что в конце существования мира дьявол будет прощен.
В этом свете возникает вопрос: если Бог не способен исправить дьявола, не говорит ли это о том, что зло обладает такой же силой, как и добро? Эта двусмысленность возникла изначально: вместе с появлением формулировок отречения от сатаны в ритуале крещения и — дьяволизацией у первых теологов всего, не являющегося христианским. Для апологета христианского учения Юстина языческие культы являются «духовными силами зла в небесном мире… мы оплакиваем тех, кто верит в подобные вещи, за которые, как нам известно, отвечает демон». Владычество Римской империи само по себе является проводником намерений сатаны, пишет Юстин Антонину Пию: «Это демон пытается удержать вас в рабстве, мешая понять наши мысли».
Типичное сектантское мышление, представленное в тесно связанном мире, зависящее от сатаны, противопоставляется маленькой группе избранных. В трудах Тертуллиана, относящихся примерно к 200 г., почти вся людская деятельность — дьявольский соблазн. Начиная от конских скачек, театра и кончая косметикой, деятельностью типично сатанинской, поскольку она нацелена дать обманчивое внешнее представление. Так в конце II века дьявол стал центральным и необходимым персонажем в христианстве, парадоксальным плодом литературы. Церковь никогда не признает отцовства в апокрифических апокалиптических писаниях, а будет находить объяснения, подходящие для секты, противостоящей необходимости доказательств, почему реальный мир не совпадает с желаемым. Таким образом, появление христианства знаменовало собой огромное повышение статуса дьявола, невзирая на многочисленные и различные интерпретации, которые имели место во все времена.
ГЛАВА III
Многогранность понятия «дьявол» в средние века
Уже первое знакомство с классическим периодом развития понятия дьявола просто потрясает. Налицо резкий контраст между его вездесущестью в культуре христианской Европы и чрезвычайной сдержанностью по отношению к нему в официальных речах представителей церкви. Первое, что надо подчеркнуть: существование дьявола никогда не было догмой. Другими словами, строго говоря, можно быть христианином и не верить в существование дьявола. Эту мысль можно найти у аббата Рене Лорантена, человека, которого уж никак не заподозришь в скептицизме в данном вопросе: «Демон не является объектом догмы… Это отрицательное лицо, темная сторона спасения. Таким образом, Акты Великого Магистра редки, сдержанны и второстепенны на этот счет. Они, в основном, предназначены для того, чтобы отринуть идею, что демоны могут быть самостоятельными зловредными божествами или спорными объектами наказания». За весь период Средних веков трудно обнаружить на эту тему более полудюжины заявлений Вселенского собора или понтификов: от Вселенского собора 563 г. в Браге до Латеранского Вселенского собора 1215 г., когда было заявлено: «Дьявол и другие демоны были созданы Богом добрыми по своей природе, но затем они стали плохими самостоятельно. Человек грешил по наущению дьявола», — и все. После этого потребовалось более трех столетий, чтобы вопрос о первородном грехе был затронут на Тридентском Вселенском соборе в 1546 г.