Дьявольская карусель
Шрифт:
Поэтому, чабан возился с Алешей как с ребенком, перевязывал его раны, охќранял, поддерживал на своем плече и делал частые остановки на их долгом пуќти домой. На их долгом пути домой, Алеша сделал первый шаг к самому себе, теряя вместе с остатками грязноватого уже, детского жирка остатки смыслов и замещая пустоту чем-то темным, что вливалось в него от его каменного провожатого.
– Не рассчитывай на меня, рассчитывай на себя, - говорил провожатый, - И рассчитывай все вокруг себя, как змея и действуй быстро, пока тебя не сжили со свету. Надежда, - дурной советчик, надеяться нельзя даже на эти твердые камня, они могут покатиться под твоими ногами. Откуда ты можешь знать, куда я тебя веду?
– Мы идем в сторону границы, - удивленно ответил Алеша.
– Как ты можешь это знать? Ты что, Чингачгук-Большой Змей?
– ухмыльнулся чабан, - Может, я веду тебя на расстрел.
– За что?
– еще больше удивился Алеша.
– Откуда ты можешь знать, за что тебя убьют за следующим поворотом? Всегда есть за что, невиновных нет. Откуда ты можешь знать, кто я такой?
– чабан ухмыльнулся, - Фамилию твоего напарника можно прочиќтать и на его трупе, она написана хлоркой на его х/б. Хочешь, чтобы кто-нибудь написал "дурак" твоей кровью у тебя на лбу?
– Нет,- ответил совќсем сбитый с толку Алеша.
– Тогда улыбайся,- улыбнулся чабан, - Улыбайся, даже тогда, когда собираешься перерезать кому-то глотку, - а ты будешь это делать, я чую кровь своим волчьим носом. Никто не должен знать, куда ты идешь, - тогда тебя не заведут за угол и не перережут там горло. Ты и твоя смерть, вы идете вместе, - все остальные, враги. Научись улыбаться всегда, как череп, - ему уже нечего терять, кто он, - никто не знает. Сила среди люќдей, - не в знании, а в неведении неведающих, - наедине с собой, тебе ее не надо. Ты не сможешь узнать все, а пытаясь научиться многому, - нагрузишься, как верблюд. Стань пустым, как сухой череп и улыбайся, твоя пустота раздаќвит черепа врагов, - в пыль, на твоей дороге.
–
Г л а в а 3.
Третий звонок прозвучал у зеленых волн Азовского моря, когда Алеша вперќвые убил человека, - как и было предсказано туркменским идолом. Азиатская грязь покрылась полуторалетней патиной далекого, как казалось ему, прошлоќго и веселый студент Алеша стройотрядствовал в приморском поселке, беспечќно купаясь в багряном море местного вина и легкой любви, с малозаметными островками необременительной работы. Убийство случилось легко, как любовь, - из-за любви и легко ушло под соленые волны, лишь слегка окрасив их красќным и оставив солоноватый привкус во рту. Просто однажды жаркой и хмельной ночью, на пустынном морском берегу, он ударил этого парня в голову, - всего пару раз и бедолага умер. Алеша отплыл с ним подальше от берега, придержиќвая под подбородок и оставил морю, - вот и все - и вернулся назад вдоль сеќребряной лунной дорожки, с наслаждением вдыхая сонное дыхание моря, а потом пошел домой и заснул, как убитый.
Покойный был никому неизвестным курсантом "шмотки", - мореходной школы, приехавший, на свою беду, подработать на прокладке частного водовода, - ниќкто его особо не искал, - он выплыл сам, на третий день, мелкое, ласковое море не умело хранить тайн. Никто его и не узнал, кроме ласковой Алешиной сестры, находившейся с обоими в более близких отношениях, чем позволяла степень двоюродного родства и чем мог позволить Алеша, - но умевшей хранить тайны. Так или иначе, но парнишку забрали на трахнутом, дощатом грузовике я никто больше о нем ничего не слышал, - вероятно потому, что он спьяну утопился сам, трахнувшись башкой обо что-то на дне.
Алеша был жаден к жизни, жаждал любви и многовато пил для своего возрасќта, что в силу возраста проходило безвозмездно для закаленного спортом орќганизма и всю жизнь его преследовало везение, как рок, не дававший его жизќни подломиться, - для новых роковых испытаний. Возможно, поэтому третий звоќнок прозвучал неслышно для его уха, - но набирал силу под давлением времеќни, - Алеша начал задумываться о том, как легко и безвозмездно убивать людей.
Окончание университета совпало с крахом Советского Союза, - крахнула Велиќкая Социалистическая Родина, трахнутая ее идеологами, вместе со всеми своќими идеями, которым Алеша приносил присягу на верность и истекал кровавым потом в трахнутом Копет-Даге, - его вынесло в Новый Мир с карт-бланшем униќверситетского диплома в кармане и свободным от обязательств. Новый Мир треќбовал в кармане чего-то повесомей, чем пустая бумажка, - кистеня - или золота, Большой Карман стал символом и Богом Нового Времени, "Время понеслось вскачь, стуча золотыми подковами по черепам дураков" - или потащилось кляќчей для неудачников на обочине, Время-Колесо повернулось вновь, возвращаќясь назад, - к подножию Золотого Тельца, в землю ушла кровь раздавленных, - вечным остался презренный металл, вожделенный всеми на Земле дураками и умниками. Так уж случилось, что в то алхимическое время хаоса, любой металл был презренным и легко обращался в золото, - алюминий, свинец, медь, железо. И так уж случилось, что к последнему, чаще всего прибегали и дураки и умќники, в попытках алхимического обогащения. Алюминием, свинцом, медью, ниќхромом, плутонием - и железом, было засеяно Поле Чудес и еще не взошло соќлнце демократии, как в Стране Дураков уже закипела работа. Маркс отдыхал со своей формулой "деньги-товар-деньги", формулой нового времени стало "железо-железо-баксы", - "ноу-хау" постсоветского капитализма. Железо несло немерянные прибыли, поскольку его было немеряно в многострадальной земле дураков, но добывали его, - пистолетами, поскольку между хищниками сразу возникла дикая конкуренция. Настоящей таможни еще не было, та, что была, - еще продавалась за копейки, можно было вывозить все, что угодно и вывозиќли, эшелонами и пароходами, - в Прибалтику и Польшу, ни копейки не оставляя дуракам. Польша, Литва, Латвия и Эстония, - состоялись за счет этого кроваќвого металла, перепродавая его втридорога по всему миру.
Так уж случилось, что бедный Алеша, с его отменным здоровьем и первым разрядом по дзю-до, - в тяжелой форме страдал идиосинкразией к торговле, он не выносил торгашей так, как мачо не выносят педерастов, - на дух и на вид.
Он пытался преодолеть это честно и много раз, он даже работал шашлычником на базаре, хотя это было для него почти то же самое, что подставить под шашлык собственную жопу - и не смог. Он даже не смог торговать своими знаќниями английского языка и литературы, отмеченными, черт знает зачем ему понадобившимся дипломом, он не мог ничего, - повсюду была ненавистная торќговля и он начал уже подумывать о том, куда бы это поехать пострелять, - помимо всего прочего, он имел военно-учетную специальность "снайпер" и вообще был хорошим, призовым стрелком. В таком состояниям разброда и шатаќния его и нашел Миша, - старый кореш и собутыльник, с соседнего, физическоќго факультета. Миша был очень крутым евреем, не из дантистов и не из тех, что выезжают на мешпухе, - а из тех, что сами по себе и умеют дать в морду не хуже любого другого. В кабаке, перешедшем в мордобой с какими-то урками, Миша начал рассказывать ему печальную историю своей жизни - и закончил ее у себя дома, посасывая виски через разбитую губу. Разумеется, Миша торќговал, достигнув в этом деле высот известных и у него была красавица жена, - фотографию которой в бикини, за неимением отбывшего в Анталию оригинала, он тут же и предъявил, в сердцах забыв, а может и не ведая, что Алеша хоќрошо знает эту фигуру, хотя никогда и не бывал дальше Мариополя, - девка была, мало сказать красива, она была ослепительна, какими нередко бывают еврейско-украинские полукровки и совмещала в себе курвость и хитрожопость обеих наций. Миша любил ее без памяти, своим беспримесным и поросшим жестќкими патлами, еврейским сердцем, но у Марины был дальний родственник, не только занятый тем же бизнесом, что и Миша, но и его женой впридачу. Миша был крут, но не настолько, чтобы думать об окончательном решении вопроса по-родственному и богат достаточно, чтобы думать и не лезть за его решениќем к посторонним людям. И теперь он разрывался между совершенно библейской ненавистью, - такой, чтобы трава не росла - и совершенной неспособностью вырастить хоть какой-то радикал над проблемой. В конце-концов, после многих зигзагов повествования и многих скупых слез, дополнивших рассказ и нескупо налитый стакан, Алеша уяснил себе, что Миша готов обменять рога на шкуры двух зайцев и даже непротив расстаться с десятью штуками баксов, если Гриќша куда-нибудь исчезнет, - за эту сумму. И согласился.
Г л а в а 4.
Очень сильной стороной Миши была нежадность и скрупулезная честность в делах, - за это ему доверяли те, кто его не любил и любили те, кому с ним нечего было делить. Первая Алешина попытка сорвалась, но Миша честно заплатил ему пять штук, - за вредность. Собственно, за вредность следовало заќплатить неизвестно откуда вывернувшемуся телохранителю, о котором Миша ниќчего не знал, павшему на поле боя с ножевой раной в печень, - но выжившему, благодаря хозяину мгновенно доставившему его в больницу. Миша сказал, - что хватит, мол, настрахали на всю оставшуюся жизнь и на второй попытке не настаивал, но Алеша не мог ответить черной неблагодарностью на проявленное к нему благородство - и закончил дело через пару недель, подтвердив свой статус и полив росток своего профессионального достоинства, - чужой кровью.
Миша следил за ходом расследования издалека, но по-родственному пристально, сообщая Алеше о всех его поворотах. Расследование пошаталось туда-сюда да и увяло, как пьяный под забором, через три месяца все забыли о предприќнимателе, умершем у ворот кооперативного гаража, от удара гвоздя, вбитого в доску, а затем, - в его затылок, - может и сам упал. Родственники-то, коќнечно ходили и им отвечали, - да, да, ищем,- но уголовное дело уже примостилось на полке среди десятков других "глухарей", - кого было искать, если никто никого не видел, буржуй был пьян, а о ранении водителя в милицию не сообщалось? Постепенно и родственники, получив все необходимые справки и начав входить или предвкушать вхождение через три месяца в права наследоваќния, - утешились, поставив роскошный памятник, в котором поучаствовал и Миќша. Все это время, Алеша не сидел в подполье, отращивая бороду, он открыто работал у Миши, - экспедитором, точно зная, что никто не способен обнаружить мелькнувшую через забор тень без лица и пальцев, - он сам убивал челоќвека по номеру автомобиля и гаража. Милиции и в голову не пришло поинтереќсоваться Мишей, - с чего было интересоваться? Слишком далеко он был от народа, а Марина, которая была намного ближе, слишком любила его дом в Анталии и бриллианты для диктатуры пролетариата, чтобы не уметь хранить тайны,
У всех была "крыша". В то время, как впрочем и в любое другое, - самой обширной "крышей" была милиция. Но у этих благодетелей правая рука не знала, что творит левая, они часто пересекались, им приходилось платить дважды. На криминальном уровне такие вопросы решались путем "стрелок". Но куда можно было пойти, если тебя "крышуют" менты? Тогда старые волкодавы уже ушли, а щенки, набранные из вчерашнего хулиганья, грызлись между собой как собаќки, от них можно было ожидать всего, - от "крытки" и до беседы на проселочќной дороге. Миша платил гигантские деньги "крыше" не ментовской, но он поќнимал, что один честный и готовый на все самурай, - стоит бригады, на все способных "крышатников" любой масти /и у него хватило ума держать язык за зубами, когда один из "крышатников" стал уважаемым бизнесменом и членом парламента, а некоторые из ментов, которым он давал на водку, - начальниками управлений/, Миша понимал с кем имеет дело в лице Алеши и уже убедился в его способности решать вопросы честно и окончательно, - Алеша купался в де-ньгах, которые по Мишиным меркам были копейками, но Миша не обижал, Миша платил честно,- намного больше, чем платили другим бойцам в этой сфере деќятельности. Железной.
Железо. Никогда в жизни Алеша не видел такого железа, теперь стало доступным все, - "астры", "береты", "чезетты", - как женщины и - станки, выќсоковольтные опоры, локомотивы, - по цене железа и добываемые с помощью жеќлеза, стоящего, как валютная проститутка, - были бы деньги. Как угорелый, метался Миша по стране, уже поделенной, но еще не закрепленной за новыми хозяевами, волоча за собой обалдевшего от железа и крови Алешу, - "разобраќться" в Волгограде, - ужинать в Белгороде, НЭП 20-х был мелочью, детской игрой, по сравнению с НЭПом 90-х, - Великим Переделом, эпохальным грабежом самих себя с целью сбыта барыгам, ботающим по фене европейских языков. Миќша вошел во вкус хозяина не только своей жизни и ввел Алешу, - который дал ему попробовать, - вместе и не сознавая этого они вошли во вполне феодальные отношения "хозяин-самурай" и сеяли вокруг себя безнаказанную смерть, с быстротой молнии перемещаясь и перемещая железо по гигантским пространќствам, засеваемым зубами дракона многими тысячами, подобных им. В быстрых переговорах, где счет велся только на баксы и как в очко на пальцах, Алеша слышал цифры,- "триста тысяч", "пятьсот тысяч", - но следил-то он не за цифрами, а за глазами и руками и когда все это закончилось быстрым бегством Миши за кордон, не так уж много и осталось в его руках, кроме чисќтой пары пистолетов и абсолютного неумения делать что-то, превосходящее натяжение курка.
Г л а в а 5.
Оказалось, что эта эпоха в жизни Алеши, заняла всего лишь год да несколько недель, - за это время он заработал не менее трехсот шестидесяти пожизненных сроков в самой вонючей и грязной дыре, самого нижнего из круќгов ада - или одну быструю пулю в лоб, если бы жив был товарищ Берия. Но проклятый сталинизм ушел в прошлое и ночной грохот сапог не нарушил мирќного сна Алеши, - все утонуло в грохоте рушащейся империи и пыль улеглась, солнце взошло.
Но как глядеть в лицо солнцу новой жизни, человеку не имеющему за душой ничего, чтобы ее приятно отягощало, - грошей, например? Алеша искупался в деньгах и они стекли с него, как вода и высохла последняя капля в лучах восходящего солнца, - солнце утомило его, не утолив его жажды. Чего?
– "Не вкусив от млека и меда и се - аз умираю", - взбрело в его утомленную солнќцем голову, когда он лежал на поляне в лесу, окружавшем его дачу. Хотел ли он денег на самом деле? Или деньги были предлогом, - чтобы убивать? Деќлать то, чего он на самом деле хотел, прикрывшись корыстью, как щитом, что бы не блестело безумие? Но хотел ли он убивать? И чего он вообще хотел? Он вынул из-под голого бедра теплый пистолет я заглянул в его мудќрый глаз. Ну? Но истине всегда не хватает натяжения курка, чтобы поразить мир. Ей всегда требуется кто-то, прилагающий усилие и тогда, - она либо распинает его, либо сама раскидывает мозгами по зеленой траве, - вот она, истина, лежащая изнасилованной под солнцем жизни. Он плюнул, протер пальцем зеркальное влагалище ствола и пошел домой, - влачить свою жизнь.