Дьявольская карусель
Шрифт:
В воздухе витал аромат особой смеси, применяемой в "спецухе", - аптечный запах кока-колы и спиртовой настойки боярышника, - бутылкой, Гела покачивала в руке, Эвелина появилась последней.
– Пожалуйста, - сказала Инга, наклоняясь к столу, - Ну, пожалуйста, - развяќзанные у ворота тесемки ее рубашки, почти коснулись Алешиных рук, стиснутых на ее портрете.
– Что?
– хрипло каркнул он.
– Ну, пожалуйста, пустите нас в душевую, - сказала Инга.
– У нее сегодня день рождения, прямо сейчас, - сказала Гела, - Что же нам, клей нюхать под одеялом, как свиньи?
– Мы ниќчего страшного не сделаем, - тихо сказала Эвелина, - Можете пойти с нами и посмотреть.
–
И он пошел с ними посмотреть, - Мальчик-Кровавый-Пальчик, ведомый тремя девочками-людоедками.
В запретной комнате Эвелина
– Блядь, - сказала Гела, - Я извиняюсь, - она подняла хлопнувшую об пол буќтылку. Раздались редкие аплодисменты, - Хорошо, что пластиковая, - ироничесќки сказала Эвелина.
Когда они спускались вниз, у них ничего не было, кроме сиротских рубашек на голом теле и бутылки в руке Гелы и вдруг, - откуда-то из темных углов, появился пестрый плед, медная ваза с фруктами и тонкие пиалы, расписанные розовыми цветочками, - Алеша понял, что его разрешение на вход, было просто входным билетом на заранее подготовленный спектакль.
– Скорее, скорее, - подгоняла Эвелина, - Скоро полночь, скоро Зебра роќдится.
– Действительно ли родилась Инга в полночь, проверить было невозможно, - но что значила действительность в инфернальном пространстве действа и чем этот час был хуже любого другого, для начала праздника жизни?
Наступление полночи определили в основном по пальцу, поднятому к багровому глазу лампочки и по сломанному электронному будильнику, из которого нужную цифру выбили еще вчера, если она сама не вмерзла туда год назад. В специальном коктейле 65-градусной настойки боярышника оказалось больше, чем кока-колы, - он обжег горло, - Зебра выскочила в мир, топча его золотыми коќпытцами.
Улыбаясь улыбкой клоуна он сидел среди трех веселящихся Катти Сарк, не имеющих возраста, как фигура на форштевне корабля, разрезающего багровые волны времени и смотрел на розовую попу новорожденной, положившей подќбородок на поднятые колени, - с каким еще выражением лица он мог это делать? Условная полоска ее бикини мешала видению подробностей, как черная повязка на глазу пирата, он дурацки мигал, удерживая клоунскую улыбку, чтобы не сползла, обнажая оскал черепа, который он уже чуял своим дурацким носом, он и был клоуном, посреди праздника ночи, - центром праздника - и ему это нравилось.
Он не уловил момента, когда повязка слетела с его глаз и в ночи вспыхнул фейерверк, лоскутья сиротских рубашек взлетели, как серые крылья чаек и исќчезли в потоке ветра за кормой, он уже ничего не видел, кроме распахнутых глаз и губ новорожденной, - она кричала, требуя жизни, она билась в нее, устремляя розовые пятки к зениту ночного солнца - и визжал ветер, полосуя его спину когтями ужасов ночи.
Г л а в а 11.
На следующий день он сидел дома в первом отгуле и в раздумье, когда разќдался сигнал мобильника.
– Алло, - сказала Эвелина, - Можно мы к вам приедем?
– Откуда вы узнали мой номер?
– спросил он.
– Какая разница?
– спросила она, - Вы заплатите за такси?
– Да, - он указал маршрут и они приехали, - найдя его в лесу на даче, не имеющей адреса.
За стенами "спецухи" "спецуха" заканчивалась, он примерно представлял себе, как можно оттуда выбраться, но не сразу понял, кто это выбрался из машины в лучах заходящего солнца. Гела казалась выше в синих джинсах, обтяќгивающих ноги и синей майке, ее кудри охватывала черная бадана с черепами, на Зебре были мешковатые камуфляжные штаны, черная безрукавка с надписью "Меrde" и черная бейсболка, Эвелина выглядела как ангел смерти, - с белыми волосами, падающими на воротник черной рубашки и в черных джинсах. Все трое были в высоких кроссовках, Зебра держала в руках объемистый рюкзак, - они были похожи на отряд спецназа, собравшийся на "сафари".
Войдя в дом, девушки быстро осмотрелись, - ни у кого не повернулся бы язык назвать их девочками, - Зебра выставила на стол бутылку виски "Джон Уокер".
– Ничего себе, - сказал Алеша.
– Мы со "спецухой" покончили, - сказала Эвелина, - Теперь мы не будем считать деньги, - деньги у нас будут.
– Алеша быстро прикинул последствия такого решения для него персонально.
– Они не знают, - сказала Эвелина, как бы читая его мысли, - Они будут искать нас по месту жительства. И если ты завтра спокойно выйдешь на работу, они ничего не прохавают.
– Алеша отметил переход на "ты", который не состоялся даже в процессе вчерашнего фейерверка, но насторожило его не это, а металќлические нотки в голосе Эвелины, заныли царапины на спине.
– Все будут деќлать то, что я скажу, - резко ответил он, - На этих условиях вы останетесь здесь. Кому не нравится, - вон отсюда, - он смотрел только на Эвелину, - Все, кроме Зебры.
– Зебра плюхнулась ему на колени так, что чуть не отбила круќпом яйца. Потом повернулась к Эвелине, - Ты поняла? Папочка хочет меня!
– В ее голосе звучало как бы наивное торжество, но Алеша понимал, что эта троица спаяна намного сильнее, чем хочет показать. А он хотел всех троих намного сильнее, чем казалось ему. Эвелина усмехнулась и отвела взгляд.
Большую часть своей недлинной, но не такой уж и короткой жизни Алеша провел на асфальте большого города. Но случалось ему рыскать и по горам и по пустыне, он видел тайгу, бывал и в тундре и на теплых, ласковых морях. Одќнако же больше всего ему нравилась лесостепь, - где рощи перемежаются лугаќми, где сменяются времена года, где много хорошей воды и глаз не упирается в дремучие буреломы, а зимой негде разгуляться ледяному ветру. В общем, - он любил свою родину там, где она еще не была покрыта асфальтами большоќго города и поселился в ней, - не слишком удаляясь от асфальтов, которые были его домом. Днем он мог видеть лес с одной стороны и городские многоэтажки за лесом и реку, - с другой и участок холмистой степи за ней, плавно пе-реходящий в лес. Ночью, когда восходила луна, - река вспыхивала серебром, за вершинами деревьев разливалось зарево города, а редкие огни ближнего поселка не мешали видеть звезды.
Ему нравилось жить в светотени, он любил границу между блеском мегаполиса и тьмой дикого поля, он выбрал хорошее место, как волк, - вблизи человечесќкого жилья, но и на свободе и мог делать все, что ему будет угодно, - польќзуясь всеми благами цивилизации. Сейчас ему было угодно воспользоваться тремя подванивающими кусочками сыра, которые послал ему Бог со своего муќсорника, - зная, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Но он надеялќся обхитрить судьбу, как надеялись и его подружки, считавшие себя - и бывќшие хитрюгами, затеявшими обмануть свою и его судьбу, как надеются все люќди на Земле, затевающие какую-нибудь глупость. Однако, он имел преимущестќво перед другими людьми, включая своих малолетних подельниц, - улыбку клоуќна, он знал, что вся жизнь, - это глупость и надо прожить ее так, чтобы не было мучительно больно за то, что ее не сделал, - вот он и делал, искусанќный комарами и завязанный под луной тройным узлом, который запутался бы распутывать автор "Камасутры", - зная, что любая, даже самая умная жизнь заќканчивается глупо, - в могиле, дурацким носом кверху и в позиции, которая называется "тупая колода".
Г л а в а 12.
Утром он не смог проснуться. То есть, глаза-то он открыл, но тело чувстќвовало себя так, как будто оно еще спит. С трудом, он выволок себя на кухќню и начал готовить чифир и закуску к нему. Он уже понял, что случилось, - они дали ему клофелин в последней рюмке, немного, но достаточно, чтобы надежно вырубить. После нескольких глотков горчайшего и черного, как грех чаю, в голове начало проясняться, он понимал, что в доме их нет и сдержиќвал себя, собираясь с мыслями и готовясь к действию. Затем, двигаясь быстќро, но размеренно, обыскал дом. Пропал один пистолет. Со вторым они видимо не разобрались, это была модель с скрытым предохранителем и запором магазина, а может, оставиќли ему, чтобы было из чего застрелиться. Так же поступили они и с деньгами, - взяли ровно половину, - чтобы было на что напиться, с горя. Он усмехнулќся, - хорошие девочки, честные - и закрепил улыбку.