Дявольский луч
Шрифт:
*****
Снова ночь… одна из тех пугающих, туманных ночей, которые вы видите во сне. Я боюсь ее… она возвращается, словно в насмешку, чтобы вызвать в моей памяти сильнейшие терзания. Именно в такую ночь это и случилось: тот ужасный случай, который не дает мне покоя, тот страх, который придает теням призрачные очертания, а крику умалишенного придает особый ужас. Они поместили меня в сумасшедший дом, потому что сочли меня безумным – меня, чей разум настолько превосходит тех, кто признал меня психически неуравновешенным.
Они не поверили фактам, которые я им изложил, – сказали, что моя
*****
Я работал в своей лаборатории, анализируя некоторые препараты, которые я получил с новой партией из Индии. Мое внимание привлекла пробирка с фосфоресцирующей жидкостью, и я прочитал записку, присланную вместе с ней моим коллегой.
В ней говорилось, что она якобы способна перенести разум убийцы в тело животного – суеверие, в которое свято верят туземцы глубинных джунглей. Они утверждают, что его получают из мозгов только что убитых животных, причем каждый мозг содержит определенное количество этого вещества в зависимости от его объема.
Я, естественно, отнесся к этому препарату с насмешкой, но решил испытать его на одном из своих лабораторных животных, чтобы отнести его к соответствующей категории. Я ввел небольшое количество препарата в организм кролика и внимательно наблюдал за его реакцией. В течение минуты он был неподвижен, за исключением естественного дыхания. Затем его веки медленно стали закрываться, пока полностью не сомкнулись, и он впал в глубокую летаргию. Еще полминуты не было видно никаких изменений, затем его глаза распахнулись, и я посмотрел не в робкие глаза кролика, а в глаза обезумевшего от страха животного.
С неожиданной силой он прыгнул на лабораторный светильник, подвешенный на цепочке к потолку. Однако его лапы не смогли ухватиться за цепь или наклонный отражатель, и он упал на пол, а затем с бешеной силой набросился на занавеску в тщетной попытке взобраться на нее. Еще один прыжок отправил его на вершину шкафа, где он сбил несколько бутылок, которые упали на кафельный пол и разбились.
Это вывело меня из ступора, и я попытался поймать его. С таким же успехом я мог бы попытаться поймать его тень. Он носился от шкафа к камину, от камина к занавеске, от занавески к полке, оставляя за собой шлейф из пролитых и разбитых бутылок. Из его горла вырывалось странное визгливое рычание.
Запыхавшись, я отказался от погони, подобрал опрокинутый стул и сел, чтобы обдумать ситуацию. Я внимательно наблюдал за действиями кролика. Теперь он сидел на полке, разглядывая свой короткий обрубок хвоста и беспокойно дергаясь. Затем он потеребил уши и, казалось, удивился их длине.
Мне стало интересно, чем это объясняется. Он носился вокруг, как обезьяна. Обезьяна! Так оно и было. Препарат заставил животное вести себя как обезьяна. Значит, утверждение туземцев было правдой, и лекарство действительно способно производить перемещение. Мне стало интересно, всегда ли лекарство дает один и тот же результат, и я решил еще раз проверить его на белой мыши, которую взял из другой клетки.
Я осторожно ввел небольшое количество препарата в кровоток. По истечении минуты, в течение которой мышь не двигалась, она начала дергаться. В висках стучало, а глаза были прикованы к его дрожащей фигурке. Медленно выйдя из оцепенения, она встала на задние лапы, а передними замахала перед собой.
– Какого черта… – начал я.
Потом я понял. Препарат действовал на каждое животное по-разному, в зависимости от дозы. Придя к такому выводу, я заметил, что кролик скачет, как обычно, и все следы его прежних хаотичных движений исчезли. Никогда еще ни один препарат не оказывал такого поразительного воздействия на мозг, чтобы он приобрел все признаки другого животного.
Мой старый и самый дорогой друг, Родни Калеб, жил рядом со мной, и я направился в его комнату, чтобы рассказать о случившемся. Он лежал на кровати, укрытый тяжелым одеялом, которое не до конца скрывало его громадную фигуру, бывшую когда-то гордостью обладателя огромной силы, а теперь ослабленную болезнью и преклонным возрастом. Он был старше меня на двадцать лет и любил поболтать о тех временах, когда о его доблести говорили там, где ценились сила и мужество. Его голос все еще сохранял свой прежний тембр, когда он поприветствовал меня и обратил внимание на мое волнение.
– Привет, – сказал он. – Что-то интересное случилось?
С энтузиазмом я рассказал о том, как препарат подействовал на кролика и мышь. По выражению его лица я понял, что он очень заинтересовался, но когда я закончил, он снова откинулся на подушку, как будто в глубокой задумчивости.
– Док, – тихо сказал он, – я думаю, что наконец-то мое желание исполнится.
Я посмотрел на него с непониманием.
– Ты знаешь, – сказал он, становясь все более взволнованным, – ты же знаешь, как я страстно желаю вернуть себе былую силу или хотя бы на время стать более энергичным; что ж, у тебя в руках вещество, которое может совершить это чудо.
– Что вы хотите сказать? – спросил я.
– Почему бы мне не принять немного этого препарата, – размышлял он, – и на время обрести контроль над телом какого-нибудь животного?
– Родни, ты сошел с ума, – вскричал я в ужасе. – Я не согласен, чтобы ты совершил такой безрассудный поступок. Это будет означать твою смерть в течение нескольких минут. Ты можешь представить себя в роли обезьяны, прыгающей и раскачивающейся на руках, с этим твоим огромным телом? Оно никогда не выдержит такой нагрузки.
– Ты кое-что позабыл, – улыбнулся он.
– Что? – спросил я.
– Мой разум будет управлять не этим телом, а телом какого-нибудь энергичного и здорового животного.
– Я хотел бы сказать, что нет… – начал я, но потом остановился и прикинул в уме. Кроликом управлял разум обезьяны, а что случилось с разумом кролика? Логично предположить, что они поменялись местами и что какая-то обезьяна в далекой Индии во время этого обмена прыгала, как кролик.
– Вполне вероятно, – признал я, – что вы будете управлять другим телом, но вы забываете, что ваше тело будет управляться разумом животного. Это гораздо более рискованно, что доказали выкрутасы кролика в лаборатории.