Дьявольский вальс
Шрифт:
Кэсси проковыляла к столу. Вики усадила ее на стул, вынула из ящика столовую ложку и начала накладывать мороженое.
– Правда не хотите попробовать? – спросила она меня.
– О нет, благодарю.
Вошла Синди, вытирая руки бумажным полотенцем.
– Время перекусить, мамочка, – воскликнула Вики. – Возможно, перебьет аппетит к обеду, но она очень хорошо поела во время ленча. Не возражаете?
– Нет, конечно, – ответила Синди. Она улыбнулась Кэсси и поцеловала ее в макушку.
– Я вычистила кофейник, – сообщила Вики. – Отскоблила накипь. Хотите еще кофе?
– Нет, все в порядке.
– Возможно, я попозже поеду в магазин. Вам что-нибудь нужно?
– Нет, у меня все есть. Спасибо, Вики.
Вики поставила блюдце с мороженым перед Кэсси и погрузила ложку в зеленую с крапинками массу.
– Дай-ка я разомну – тогда ты сможешь за него приняться.
Кэсси облизала губы и запрыгала на стуле:
– Э-э-эй!
– Кушай, сладкая, – проговорила Синди. – Если понадоблюсь, я буду во дворе.
Кэсси помахала рукой и повернулась к Вики.
– Кушай, кушай, милая, – повторила женщина.
Я вышел на задний дворик. Синди стояла у забора. Вокруг планок забора земля была собрана в кучки, и Синди погрузила в одну из них пальцы ног.
– Господи, как жарко! – сказала она, откидывая волосы с лица.
– Да, жарко. Сегодня есть какие-нибудь вопросы?
– Нет... ничего особенного. Кажется, она чувствует себя хорошо... Думаю, что все будет... Думаю, когда начнется судебный процесс, вот тогда будет тяжело, да? Все это любопытство.
– Вам будет тяжелее, чем ей, – ответил я. – Мы сможем спрятать ее от любопытства публики.
– Да... думаю, да.
– Конечно, не обойдется без того, что пресса попытается заполучить ваши фотографии. Поэтому, возможно, придется время от времени менять место жительства – арендовать другие дома, но Кэсси можно спрятать.
– Тогда все в порядке – я беспокоюсь только об этом. Как поживает доктор Ивз?
– Я разговаривал с ней вчера вечером. Она сказала, что заедет сегодня.
– Когда она уезжает в Вашингтон?
– Через пару недель.
– Она планировала этот переезд или просто?..
– Об этом спросите у нее самой. Но знаю наверняка, что он не имеет к вам непосредственного отношения.
– Непосредственного, – повторила она. – Что это означает?
– Ее переезд носит личный характер, Синди. И никак не связан с вами или Кэсси.
– Она такая славная, только несколько сосредоточенная. Но она мне нравилась. Думаю, она приедет сюда на судебный процесс.
– Да, конечно.
От апельсинового дерева донесся цитрусовый аромат. Белые лепестки засыпали траву у ствола – плоды, которых никогда не будет. Синди открыла рот, чтобы сказать что-то, но вместо этого зажала его ладонью.
– Вы подозревали его, не так ли? – спросил я.
– Я? Я... Почему вы так говорите?
– Когда мы беседовали с вами незадолго до его ареста, я чувствовал, что вы хотите сказать мне что-то, но сдерживаете себя. Сейчас у вас было такое же выражение лица.
– Я... Это нельзя было назвать настоящим подозрением. Просто начинаешь размышлять, начинаешь задумываться, вот и все. – Она уставилась в землю. Ткнула ее ногой.
– И когда же вы начали задумываться? – спросил я.
– Не знаю. Трудно вспомнить. Вам кажется, что вы знаете кого-то, а потом происходит такое... Не знаю.
– Вскоре вам придется говорить обо всем этом, – предупредил я, – адвокатам и полицейским.
– Знаю, знаю, и это пугает меня, поверьте.
Я похлопал ее по плечу. Она отодвинулась и ударилась спиной о забор. Доски задрожали.
– Прошу прощения, – извинилась она. – Просто я не хочу думать об этом сейчас. Это слишком...
Синди вновь посмотрела в землю. Я понял, что она плачет, только когда увидел, что слезы сбегают по ее лицу и капают на траву.
Я притянул женщину к себе. Вначале она отталкивала меня, но вскоре затихла, прислонившись ко мне всем телом.
– Вам кажется, что вы знаете кого-то, – рыдала она. – Вам кажется, что вы... Вам кажется, что кто-то любит вас, а он... и потом... весь мир разваливается. Все, что, как вы думали, было настоящим, оказывается просто... фальшью. И ничего... Все уничтожено... Я... Я...
Я чувствовал, как ее трясет.
Сделав вдох, она пыталась продолжить:
– Я...
– Что вы хотите сказать, Синди?
– Я... Это... – Она покачала головой. Ее волосы касались моего лица.
– Все нормально, Синди. Расскажите мне.
– Мне нужно было... Дикость какая-то!
– Что именно?
– Тогда... Он был... Это он нашел Чэда. Когда Чэд плакал или был болен, всегда вставала я. Я была его матерью – и это была моя обязанность. Чип никогда не вставал. Но в ту ночь он вдруг проснулся. Я ничего не слышала. Я не могла этого понять. Почему я ничего не слышала? Почему? Я всегда слышала, когда мои малыши плакали. Я всегда вставала и давала ему возможность поспать, но на сей раз он не спал. Мне бы следовало понять! – Она ткнула меня в грудь, прорычала что-то, потерлась головой о мою сорочку, как будто пытаясь стереть свою боль. – Я должна была понять, что что-то не так, когда он пришел за мной и сказал, что Чэд нехорошо выглядит. Нехорошо выглядит! Он был синим! Он был... Я вошла и обнаружила его лежащим там... просто лежащим там без движения. Его цвет... все... было кончено. В этом было что-то не так! Чип никогда не вставал, когда дети плакали. Что-то было не так! Я должна была... Я должна была понять все с самого начала! Я должна была... Я...
– Вы не могли этого сделать, – успокаивал я. – Никто не мог знать.
– Я – мать! Я должна была понять! – Оторвавшись от меня, она с силой ударила ногой по забору. Ударила снова, еще сильнее. Начала колотить по доскам кулаками. – О... О Господи, ox.... – время от времени вскрикивала она и продолжала бить.
Красная пыль осыпала ее с ног до головы.
Наконец она испустила вопль, который пронзил жару. Прижалась к забору, как будто пыталась прорваться сквозь него.
Я стоял, вдыхая запах апельсинов. Продумывая свои слова, свои паузы и молчание.