Дьявольское биополе
Шрифт:
– Будем считать, что женили вас взглядом.
Жалею, что с первых дней следственной работы не стал записывать услышанные истории. Одних мистических повествований скопился бы целый том. О снах, предвещавших утерю зарплаты; о тихих ночных стуках по трубе парового отопления, настучавших болезнь; о горевшем доме, который не могли погасить пожарные, но потушила потом исчезнувшая женщина в белом; о мужчине в черном, ходившем по вокзалу и предупреждавшем о крушении поезда; о кассирше, к которой вдруг перестал приставать загар, а затем и случилась крупная недостача; о деде Лсжанкине, который по рубашке погибшего безошибочно
– Вероника оставила однокомнатную квартиру какой-то родственнице и прописалась у меня. Мирон Яковлевич намекнул, что Веронике нужен свадебный подарок. И я подарил ей свой «Москвич». Вы удивлены? Но у нее автомобильные права, и она бредила скоростью.
– Слишком дорогой подарок и не совсем для женщины…
– Видите ли, «Москвич» был желтым.
– Ну и что?
– Вы забыли, что Вероникин цвет – желтый.
– Перекрасили бы машину, – буркнул я.
– Ну а дачу Вероника невзлюбила сразу. Не вырвала ни одной травинки и не посадила ни одного цветка. Ее прельщали южные моря. Тут еще подвернулся художник, предложивший написать се портрет. В желтом. За три тысячи. Как я теперь понимаю, художника тоже подослал Смиритский. Денег у меня уже не было. Тогда я продал дачу, расплатился с художником, а остальные деньги отдал Веронике на хозяйство.
Мишанин почему-то смотрел на меня с любопытством, словно не он, а я рассказывал о столь занимательном разорении.
– Дальше, – поторопил я.
– Все.
– Как все?
– А что еще? – вдруг злорадно рассмеялся тихий экономист чуть ли мне не в лицо, точно я был Смиритский. – Квартира, в сущности, у нес, деньги за дачу у нее, машина у нее! Провернула в течение года!
– Ну а как же… чайная роза с темными глазами?
– Роза? – искренне удивился Мишанин. – Во-первых, роза чайная нигде не работала. Во-вторых, ни дня без коньяка с шампанским. Знаете, где я живу после развода? В ее однокомнатной квартире. Знаете, что у меня висит на стене? Портрет «Дамы в желтом». Компенсация за дачу. А машину сам подарил.
– Почему трехкомнатную ей одной?
– С детьми.
– С какими детьми?
– А, я не сказал… У Вероники оказалось трое детей и все от разных отцов. Они временно жили у ее матери. Так сказать, на момент операции по захвату моего имущества. Теперь я плачу на детей пятьдесят процентов зарплаты…
– Стоп-стоп. Когда женились, знали про детей?
Мишанин передернул плечами и воззрился на великолепный желтый «дипломат», лежавший на его коленях и, видимо, не отнятый Вероникой.
– Знал.
– И это вас не остановило?
– Смиритский…
– Ах да, его взгляд.
Я посмотрел на Мишанина по-новому, словно мы не сидели с ним почти три часа…
Серый костюм с металлическим отливом; голубенькая рубашка и стальной галстук, перевитый бледно-зелеными разводами, как прохладными тропическими лианами; мирные глаза под модной оправой очков; чистое лицо – родинка сожжена; слегка загорелая кожа, цвета чайной розы. Он должен был нравиться, как человек интеллигентный: в конце концов, он обязан мне нравиться по закону, как потерпевший, как обобранный до нитки… Но я не люблю мужчин, которые жалуются на женщин. Она плохая? Так отдай ей вдогонку еще столько же, лишь бы уходила; радуйся, что забрала вещи, а не душу.
– Владимир
– Был, но тот брак не считаю.
– Почему?
– Мне было чуть за двадцать. Мама заставила жениться на дочке наших старых друзей.
– У меня пропало мое всегдашнее любопытство. Наверняка тут бездна интересного: в наше время мама насильно женит взрослого человека. Но мне хватило первой истории, когда посторонний человек женил его взглядом.
– Чего же вы хотите? – официально спросил я.
– Привлечь бывшую жену и Смиритского к уголовной ответственности, которые путем мошенничества завладели моим имуществом, – ответил он грамотным юридическим языком, побывав, видимо, у адвоката.
– По-моему, это заурядный имущественный спор между бывшими супругами.
Он насупился по-детски: округлились щеки, выпятилась нижняя губа и плаксиво сдвинулись брови.
– А как вас звала мама? – зачем-то спросил я.
– Вовик.
2
Допрос занял первую половину дня. В три часа должен явиться второй заявитель по этому делу, вернее, заявительница – Чарита Захаровна Лалаян. За двадцать минут я сбегал в буфет, глянул на чай – бледный, словно его не заваривали, а настояли на лимонной корочке, – я предпочел нелюбимый мною кофе. Ровно в три я уже сидел за своим столом, ничего не делал, ощущая подкатывающую изжогу; дело в том, что нелюбимого кофе выпил не чашечку, как это делают культурные люди с натуральным напитком, а два стакана, да еще с тремя жареными пирожками изумительной пластики – откусанная мякоть тянулась наподобие жевательной резинки.
Я пошелестел бумагами и еще раз пробежал глазами протокол допроса Мишанина. Но мое сознание почти не воспринимало написанное, прислушиваясь к подступающей мысли…
По-моему, все нами крепко забываемое уходит из памяти, но не из сознания; оно, нами забываемое, сперва превращается в жизненный опыт, а затем в нечто неизмеримое и тончайшее, зовущееся интуицией. Не есть ли интуиция концентрированным жизненным опытом? Говорят, что авиаконструктор Туполев как-то оглядел готовый самолет и сказал: «Нет, не полетит». И не полетел.
Все это шло мне на ум потому, что я не верил в судебную перспективу начатого дела, хотя не допросил ни второго свидетеля, ни подозреваемого. Так бывает: вроде бы и состав преступления есть, и доказательства, и виновный известен, и с коллегами десять раз советовался, а все равно знаешь, что в суде дело рассыплется, как песочное.
Лалаян опоздала на сорок минут. Заполняя лицевую сторону протокола допроса, я все ждал намека на извинение. Но она тоже ждала – моих вопросов.
– Чарита Захаровна, расскажите поподробнее суть вашей жалобы.
Она вздохнула так глубоко, что ее дыхание через стол долетело до меня. Не знаю, что она вдыхала, но выдыхала какие-то приятные духи, отдаленно напоминающие запах жасмина.
– Мирон Смиритский обманул меня на тысячу рублей, – с хрипловатой угрозой, видимо, в адрес Смиритского, – заявила Лалаян.
– Так. Где с ним познакомились?
– Не помню, кто дал адрес… Это неважно, человек он в городе известный.
– Чем?
– Лечит прикосновением рук. Предвидит повороты судьбы. Духовно общается на расстоянии…