Дыхание розы
Шрифт:
— Ну… рыцарь, разумеется. Этот рыцарь-госпитальер.
— Кто?! — почти завопил Артюс.
— Я думал, что он ваш друг… Больше я ничего не могу сказать. Не настаивайте, мсье, при всем моем уважении к вам. Никто из людей не имеет ни права, ни власти развеивать чудо. Мадам де Суарси ждет вас в нашей больнице. Она очень измучена, но с ее мужеством может сравниться лишь ее чистота. Ах, как вы, должно быть, счастливы, что можете приблизиться к ней! Какое счастье… Как был счастлив я… Только подумать… Она дотронулась до меня, она посмотрела мне прямо в глаза!
Аньян уклонился от руки Артюса, который пытался его удержать, и убежал, оставив Артюса и Клемана в недоумении.
Аньес лежала в бреду, но брат милосердия заверил их, что ей ничто не грозит. Раны, нанесенные хлыстом, вскоре заживут. Только вот мадам де Суарси страдала от лихорадки, и поэтому ей придется провести несколько дней в постели. К тому же ей требовался хороший уход. Клеман и Артюс подошли к Аньес. Порой она издавала нечленораздельные звуки, потом впадала в беспамятство. Неожиданно она открыла глаза и закричала, привстав:
— Клеман… нет, никогда!
— Я здесь, мадам, рядом с вами. О, мадам, заклинаю вас, поправляйтесь, — рыдал ребенок, прижавшись лбом к руке Аньес.
У Артюса сжалось сердце. Он глубоко страдал, но вместе с тем радовался, что мнимый пьяница — поскольку граф не сомневался, что речь шла о госпитальере, — убил Флорена. Правда, порой ему становилось досадно при мысли, что рыцарь опередил его. Каким же глупцом он был! Он пытался вступить в переговоры и подкупить инквизитора в то время, как надо было без малейших угрызений совести вытащить из ножен меч. Он не спас Аньес, он не заслуживал ее благодарности, и за это он был ужасно на себя зол. Граф без колебаний отдал бы за нее свою жизнь. Он сердился на этого рыцаря и одновременно благодарил его от всей души. Несколько часов, только и всего. Другой спаситель опередил его на несколько коротких часов, которые создали иной мир. И этот Аньян, из сбивчивых объяснений которого он не понял ни слова… Аньян, молодой монах, жизнь которого наполнилась светом, потому что Аньес дотронулась до его руки или лица. Артюс вдруг понял. Артюс понял, что эта величественная женщина, которая очаровала его сердце и душу была другой, как ее и охарактеризовал молодой клирик. Он понял, что ум, отвага, красота, которые его прельстили, были всего лишь внешними качествами. Тем не менее, когда он сжимал в своих руках ее длинную тонкую руку, он спрашивал себя: кем она на самом деле была? Все существа, которые сталкивались с ней на своем жизненном пути, попадали во власть любви и преображались: Аньян, Клеман, этот рыцарь и он сам. И это только те, кого он знал. Кем она была в действительности?
В последующие дни у людей развязались языки. Артюс и Клеман нашли вполне приличную комнату в таверне «Красная кобыла». Все охотно рассказывали, кричали, прикидывали шансы. Улицы наполнились шумом доверительных признаний и пересудов. К этому шуму примешивались как достоверные, так и невероятные сведения. Чтобы придать своим утверждениям правдоподобие, все ссылались на откровения какого-нибудь родственника, хозяина публичной печи или гончара, живших по соседству. Бесчинства Никола Флорена, его злоупотребления, извращенность и вкус к роскоши теперь стали общеизвестными. Его обвиняли также в колдовстве, в том, что он получил власть, продав душу дьяволу. Его подозревали в отправлении черных месс. Простой люд неистово поносил этого человека, которого сначала боготворил, а затем стал бояться и ненавидеть. Епископат, до сих пор на все закрывавший глаза, был вынужден наконец вмешаться. Было принято решение, что останки инквизитора не будут преданы освященной земле. Это известие успокоило простолюдинов, которые совсем недавно низко кланялись Флорену и делали вид, будто не замечают его темных делишек, а сейчас подняли головы, потому что больше не опасались преследований.
Раны Аньес быстро затянулись благодаря хорошему уходу и заботе, которой она была постоянно окружена. Когда через несколько дней после смерти своего палача она встала с кровати и начала ходить, Клеман отругал ее за такую поспешность. Артюс умолял ее беречь себя.
— Будет вам, мои милые мсье, я же не стеклянная. Требуется гораздо большее, чтобы покончить с такой женщиной, как я. Если раньше я в этом сомневалась, то теперь совершенно уверена.
Отклонив любезное предложение Артюса, который хотел, чтобы она приняла гостеприимство его замка, Аньес решила как можно быстрее вернуться в мануарий, чтобы успокоить своих людей и вновь заняться своими делами, от которых ее насильно оторвали.
Замок де Ларне, Перш,
декабрь 1304 года
Обезумевшая от страха девушка пятилась назад. Ее щека горела. Ярость Эда заставляла ее опасаться за свою жизнь. Вторая пощечина была такой сильной, что девушка отлетела к косяку двери. Она почувствовала, как из носа потекла кровь, и взмолилась:
— Хозяин… я ничего не сделала… мой добрый хозяин.
— Прочь с моих глаз, шлюха! Вы все мерзкие шлюхи! — заорал Эд, комкая послание, которое принесла ему служанка.
Девушка-подросток выскочила из комнаты и со всех ног помчалась прочь, чтобы расстояние между ней и этим сумасшедшим как можно быстрее увеличилось.
Убийственная ярость сотрясала Эда де Ларне. Он уже жалел, что велел девице убраться. Если бы он ее избил, это, возможно, принесло бы ему облегчение.
Тупицы, все они тупицы!
Эта сволочь Флорен даже не смог довести до конца процесс, за который ему щедро заплатили! Идиот, позволивший проткнуть себя насквозь чурбану, собутыльнику и, возможно, приятелю по оргиям, с которым познакомился в каком-нибудь злачном месте или притоне! А бестолковая племянница, которая только и умеет, что хлопать глазами и играть со своей мишурой, такая неспособная и глупая, что даже не сумела повторить то, что ей с трудом вбили в голову? Эта оборванка Мабиль, которая направляла его, наживалась на нем как на простаке, вымогала у него, лгала ему… Все его челядинцы, глупые, трусливые, подлые!
От неожиданной острой боли ярость Эда утихла. «Аньес… моя великолепная завоевательница. Почему ты меня так ненавидишь? Аньес, я тебя тоже ненавижу. Я непрестанно думаю о тебе. Ты меня преследуешь, ты захватила мои дни, мои ночи. Я хотел твоей смерти. Но что осталось бы мне, если бы ты умерла?» Эд подавил душившие его рыдания и закрыл глаза. «Аньес, я так тебя люблю. Аньес, ты моя гнойная рана и мое единственное лекарство. Я ненавижу тебя, я всем сердцем тебя ненавижу».
Он взял кувшин, стоявший на столе, и начал пить из горлышка, даже не подумав налить вино в чашу. Вино текло по его шелковому дублету, расцвеченному тонкими полосками. Вино обожгло желудок, напомнив Эду, что он ничего не ел со вчерашнего дня. Тем не менее, быстро опьянев, Эд вновь обрел уверенность в себе.
«Я еще не закончил, моя красавица».
Он найдет другой способ. Это непременно надо было сделать. Горечь и желание отказывали ему в облегчении. Это непременно надо было сделать, поскольку ценой этому было его собственное спасение.
Женское аббатство Клэре, Перш,
декабрь 1304 года
Иоланду де Флери опустили в землю. Каждый день Элевсия ходила на ее могилу, чтобы собраться с мыслями. Слабый огонек надежды утолял печали Иоланды. После нескольких нескончаемых секунд ада нежная Иоланда укрепилась в мысли: ее Тибо не мог умереть. По крайней мере, она так думала.
Элевсия де Бофор могла бы поклясться, что Аннелета была права. Вероятно, сестра-лабазница рассказала своей осведомительнице о той ужасной сцене, которая разыгралась в кабинете аббатисы. Должно быть, она заверила ее, что им не удалось заставить ее назвать имя своей осведомительницы. Иоланде ни на мгновение не пришла в голову мысль, что любезная вестница хороших новостей и была убийцей. В душу Иоланды не закралось никаких сомнений, она совершенно не подозревала, что своими откровениями она подписала себе смертный приговор, поскольку убийца не могла подвергать себя опасности разоблачения.