Дыхание сказочного леса
Шрифт:
– Ох, Пашка, спасибо. – Она легла на его плечо. – Я бы без тебя… Всё… – и шмыгнула носом.
– Да уж. – Он обнял её и погладил по голове. – С другой стороны, не каждому удаётся встретить болотницу. И выжить.
– Всё же жалко её…
– Все, кому жалко было, пропали на веки вечные в этом болоте. Кого болотница забрала, тот уже света не увидит.
Даша поёжилась.
– Зато ягод набрали, – она постаралась улыбнуться. – А ты придёшь к нам на блины? Бабуля варенье сварит. Морошковое.
– С удовольствием.
Даша обернулась и посмотрела в маленькое окошко на удалявшиеся берёзки и сосны. Махнула рукой на прощание.
«До свидания, лес».
Значит, и правда, он живой. И относиться к нему нужно с почтением.
Если матушка позволит
В деревне одной, Озерках, вторую неделю поливали дожди. Земля уже давно насытилась, а небо всё одно – синее-синее, в тяжёлых тучах. Люди по домам сидели – как работать в такую слякоть? Река того и гляди из берегов бы вышла, а озеро в море превратилось. Никто и понять не мог, в чём дело – ведь в соседней Грушовке не было дождей, да и в Прокшине, что севернее, тоже не заливало, а тут – потоп.
– То Водяной шалит, как пить дать! – шептались старухи. – Но кто ж ему дорожку перешёл?
Тихон же, местный пастух, ходил сам не свой: сгорбился, осунулся, побледнел. Как будто грызло его что-то, покоя не давало.
– Ты пошто, сынок, понурый? Из-за непогоди опечалился? – спросила его матушка. – Али коровы твои взбеленились?
– Да что мне коровы! – Махнул рукой Тихон. – На пастбище уйма травы…
– А что же тогда? – Марфа громко брякнула чугуном.
– Ох, матушка, из-за меня это всё.
– Шо это ты, Тишка? Совсем очумел? – не поняла его Марфа. – Божеством себя возомнил? С каких пор по твоему велению дожди идут?
Тихон голову опустил, пальцами вцепился в волосы.
– Обидел я Настасью, крепко обидел.
– Наську? Полно тебе! Хоть и не мозолит глаза. – Мать сложила руки на груди. – Ушла и ушла, что с неё взять – с вертихвостки.
– Не так просто она от нас ушла, да и с сердцем тяжёлым, – вздохнул Тихон. – Зачем сказал, что некрасивая она? И что любить её не буду. Ведь люба она мне на деле-то!
– Это ты брось! – нахмурилась Марфа. – Эка невидаль, как будто девок в деревне других нет? Да и на правду разве обижаются? Не пара она тебе и точка. Верно сделал, что отвадил.
– Ох, мамка… – Тихон утёр нос. – Почто я тебя послушал? Будто мальчишка маленький, неразумный.
Он вышел из избы, только дверь протяжно скрипнула. Марфа покачала головой да снова за дела принялась – мало разве их у неё? Думать ещё о какой-то Настасье – ни рожи ни кожи. Глаза огромные, нос с горбинкой, волосы жёсткие кудрявые. Кто на такую поглядит? А она ещё в её Тишку вцепилась, замуж хотела. Да ни в жизнь!
***
Тихон встал на дороге, вдохнул влажный воздух. Сильного дождя уж не было, так – морось, и казалось, будто всё вокруг подёрнуло невесомой паутиной. С крыш, по стокам, мелодично стекала вода, булькала в ушатах и мисках; в лужах отражалось белёсое небо, и словно стирались грани меж мирами. А вот листва на деревьях и травы такими сочными стали, чистыми! От зелени иногда даже зажмуриться хотелось. Но если и дальше дожди пойдут, не видать урожая, зальёт все поля да пашни.
Тихон закрыл глаза, и всплыли в голове воспоминания с праздника на Ивана Травника. Вся деревенская молодёжь тогда допоздна гуляла, через костры прыгали, венки плели. И ему Настасья тогда тоже маленький веночек на голову надела. Стояли они чуть поодаль от остальных, меж светлых берёз, держались за руки и смеялись. Рассказывали друг другу всякие глупости.
– А мне недавно снилось, будто деревню нашу водой залило… – сказал Тихон.
– Река из берегов вышла? – испугалась Настасья.
– Нет, дожди зарядили, не переставая. Избы так и скрыло, будто в море.
Настасьины глаза от страха округлились, а Тихон улыбнулся:
– Сон это всего лишь. Не бывать такому.
Настасья выдохнула, прислонилась к берёзке и хитро посмотрела на Тихона.
– А мне тоже странное снилось. – Она взялась за локон и накрутила его на палец. – Будто могла я в воде жить, как на суше. И русалочий язык понимала.
– Русалки красивые, это я слыхал, – проговорил Тихон. – А какие песни поют…
– Ах, русалки тебе милее, значит? – Настасья легонько толкнула его в грудь и отпрыгнула в сторону. – Вот с ними и милуйся тогда!
И побежала от него, весело смеясь, а Тихон – следом…
Но ярче всех помнилась ему ночь – светлая, лунная. С берега всё ещё доносился шум: гуляли молодые парни с девками, кружились вокруг костра. А Тихон с Настасьей вернулись в деревню, он проводил её до калитки, да никак не мог отпустить. Никогда прежде они не были так близко: чуть ли не нос к носу. Жадно смотрели в глаза, крепко за руки держались.
– Так мне хорошо с тобой, Тишка, – горячо прошептала Настасья. – Давай всегда вместе будем?
Он только кивнул и поцеловал её в лоб. Потом осыпал поцелуями щёки и нос с горбинкой и только хотел коснуться манивших губ, как услышал грозный материн оклик.
– Тишка! Ты там, что ли?
Скрипнула соседняя калитка, и Марфа подошла ближе.
– Ещё и не один. Кто к тебе тут прицепился? А, Наська? С каждым, поди, шляешься? Своей семьи нет, так к чужой прибиться хочешь?
Щёки Настасьи стали пунцовыми, она выдернула руки из его ладоней и побежала к крыльцу, хлопнула дверью.