Дыхание судьбы

Йейтс Ричард

— Ну, дружок. Надеюсь, ты позаботишься о маме, пока меня не будет.

И Бобби ответил:

— О’кей!

Она понимала, что не следует ждать письма раньше чем через две недели, но все равно к концу второй недели стала каждое утро в десять выходить из мастерской и поджидать почтальона. Он появлялся, устало тащась по Пост-роуд, и она беззвучно молила его: «О, пожалуйста, пожалуйста…» — но обыкновенно он проходил мимо их дома; несколько раз он останавливался, чтобы что-то бросить в их ящик (это оказывались счета или реклама), — а однажды знакомый уродливый официальный конверт

от «Объединенных инструментов и литья» с чеком в уплату алиментов. На третьей неделе он принес настоящее письмо, но не то, о каком она молила: авиапочтой, с британскими маркой и штемпелем. Письмо было всего лишь от Эвы, сестры, и она была так расстроена, что даже распечатала его не сразу, а позже, в тоскливые послеобеденные часы. Но, прочитав, была поражена новостью: Эва выходила замуж. Пятидесятилетняя Эва, ее всегда такая понятная старшая сестра-командирша, занудливая старая дева объявляла о помолвке с кем-то по имени Оуэн Форбс из Остина, что в Техасе. Было забавно и трогательно, как стеснительно и официально она извещала ее:

«…Оуэн, разумеется, горит желанием познакомиться с членами моей семьи, поэтому мы планируем большую часть свадебного путешествия провести в Индиане, перед тем как обосноваться в Остине. Но меня интересует, можем ли мы перед отъездом повидаться с тобой? Как полагаешь, тебе будет не слишком сложно выбраться в город как-нибудь вечером на следующей неделе, чтобы мы все вместе пообедали в каком-нибудь приятном месте вроде „Коммодора“?..»

Так что в той же, едва ли не в большей степени, чем привязанность к сестре, ею двигали сострадание и любопытство, когда она сняла тем же вечером трубку и позвонила Эве.

— Прекрасная новость, Эва, — сказала она. — Нет, правда, слов нет, как я рада за тебя.

— Очень… да, большое спасибо, дорогая. Хорошо, что позвонила.

По телефону Эва была такой же стеснительной, как в письме, словно боялась, что Алиса сочтет всю ее идею насчет замужества нелепой. И Алиса, уловив это и почувствовав свою вину (потому что до некоторой степени так и считала), удвоила свой восторг по поводу новости, хотя не собиралась слишком восторгаться.

— Жажду с ним познакомиться, — услышала она свой голос. — Но послушай, вместо того чтобы встречаться в городе, может, привезешь его сюда? Не будет ли это лучше? Места у нас предостаточно, если вы решите остаться на ночь. Буду ждать вас с огромным нетерпением.

«Буду ждать с огромным нетерпением». Последняя фраза все время звучала в памяти, пока она готовила дом к их приезду. Этот дом, в котором было так много вещей Стерлинга и так ужасно не хватало присутствия его самого, стал почти невыносим, и поэтому она с таким нетерпением ждала Эву и мистера Оуэна Форбса из Остина, штат Техас, — да и любого другого ждала бы, коли на то пошло.

— Знаешь что? — сказала она за завтраком Бобби. — Помнишь твою тетю Эву? Так вот, тетя Эва выходит замуж, и сегодня вечером она приедет со своим женихом, чтобы познакомить его с нами, мы будем обедать все вместе, и, может быть, они даже останутся на ночь. Правда, интересно?

— А что это такое?

— Что именно?

— Жених.

— Ну, человек, за которого она выходит замуж. Его зовут мистер Оуэн Форбс, и он из Техаса. После того как они поженятся, он станет твоим дядей.

— А-а. — Бобби задумчиво повозил ложкой в остатках манной

каши на тарелке, и по таинственному, хитрому выражению его лица она поняла, что следующий его вопрос будет не настолько наивен. — Мамочка, а мистер Нельсон — он твой жених?

— Нет, дорогой, не задавай глупых вопросов. Я тебе уже все объясняла. Мы с мистером Нельсоном очень близкие друзья. Мы очень важны друг для друга, а для нас обоих очень важен ты.

— Ты хочешь сказать, что вы влюблены, или что?

— Я сказала то, что сказала. А теперь быстро доедай и прекрати задавать глупые…

— Это не глупые вопросы. Я только хочу знать: если ты и мистер Нельсон влюблены друг в дружку и поженитесь, когда он вернется домой из Англии, тогда кем он будет? Моим отцом или как?

— Ох, Бобби, тебе это прекрасно известно. Он был бы тебе отчимом, неродным отцом.

— Значит, он никогда не сможет стать мне настоящим отцом, потому что папа — мой родной отец. Правильно?

Она вздохнула:

— Да, дорогой, правильно.

— Тогда как же муж тети Эвы будет моим дядей? Разве он не будет просто неродным дядей?

— Он будет тебе дядей, потому что женится на моей сестре. Быстренько доедай, не то опоздаешь в школу.

Утром почтальон снова прошел мимо, но она заставила себя забыть об этом, и к вечеру, к тому времени, когда такси свернуло к дому, была совершенно спокойна. В доме была чистота, она и Бобби принарядились и с застывшей на лице беззащитной улыбкой готовились встретить с таким нетерпением ожидавшихся гостей.

Оуэн Форбс оказался краснощеким здоровяком, да таким общительным, поражавшим мужским обаянием и силой, что Алиса только и подумала удивленно: «Как это Эва сумела заполучить его?» А Эва сияла. Она была все такой же, ничуть не изменилась, но расцвела пробудившейся в ней женственностью, и это тем более красило ее, что она сознавала и гордилась этим.

— Много слышал о вас замечательного, — сказал Оуэн, беря Алису за руку и склоняясь, чтобы уважительно коснуться губами ее щеки.

Потом повернулся к Бобби, но, вместо того чтобы пожать ему руку, легонько дотронулся кулаком до его подбородка.

— И о тебе слышал много хорошего, герой. Как дела?

Он заполнил дом своим оглушительным голосом и мощной фигурой: в минуты первой неловкости, пока все не расселись по стульям и не завязался разговор, он принял на себя командование, словно дом был его и он был в нем хозяин, отчего все почувствовали себя легко и непринужденно.

— Нет, меня избавьте, — твердо отказался он, когда Алиса предложила коктейли. — Но вы, девочки, давайте.

Чуть позже обратился к Бобби:

— Слушай… В футбол играешь? А то можно было бы пойти поиграть немного, пока не стемнело.

Бобби ответил, что футбольного мяча у него нет, зато есть бейсбольный и перчатка. Годится?

— Отлично, — сказал Оуэн Форбс, вставая и стаскивая с себя пиджак. — И раз у тебя одна перчатка, ты ее и надевай. Ты будешь подавать, а я отбивать. Идет?

— Замечательная гостиная, Алиса, — заговорила Эва, когда они остались одни. — Дом сдавался с обстановкой?

Алиса была готова к такому вопросу; она заранее тщательно продумала свою ложь и была рада, что Бобби не услышит ее.

— Нет. Большинство этих вещей очень ценные. Они принадлежат одним моим друзьям, которые на время уехали в Европу.