Дыхание судьбы
Шрифт:
— Вот это что такое? — заинтересовал Эву purdah. — Персидский?
— Бирманский. Видишь ли, эти люди англичане и жили на Востоке.
— Да, просто… поразительно. Необыкновенно красочно.
Теперь, когда непременные любезности были высказаны, можно было, налив по второму коктейлю, перейти к серьезным вещам: обсудить Оуэна Форбса. Он лечился в больнице, где работала Эва, — там они и познакомились. «Это он с виду кажется таким здоровым, — объяснила она. — А на самом деле со здоровьем у него очень неважно». Поэтому он оставил отнимавшую много сил должность профессора
34
АЭВ — американские экспедиционные войска; в 1918 г., в последний год Первой мировой войны, воевали во Франции вместе с французскими и английскими войсками.
— Я нужна ему, — сказала Эва, и от смущения глаза старой девы наполнились слезами. — Это так прекрасно! Я не знала ни одного человека, которому бы по-настоящему… по-настоящему была нужна.
И Алиса почувствовала, что ей самой нужно промокнуть глаза — не только от радости за Эву и не только под действием джина с вермутом, но и от укола зависти. Быть нужной — это действительно прекрасно. Даже если бы она могла рассказать Эве о Стерлинге Нельсоне, могла бы она честно сказать, что нужна ему?
Однако на душевные излияния времени не осталось: Бобби и Оуэн Форбс с грохотом и шумом возвращались в дом — два смеющихся, обнимающихся атлета, готовых съесть быка.
Оуэн взял на себя полное командование веселым обедом. Требовал, чтобы Бобби еще и еще подкладывали мяса, картошки, подливали молока («Тебе нужно есть как следует, если хочешь, чтобы мускулы были крепкими»), и задолго до конца вечера Бобби уже звал его «дядя Оуэн».
— О’кей, чемпион, — сказал он, когда Бобби пришла пора идти спать. — Хорошенько выспись, а утром увидимся.
— Знаешь, мамочка? — сказал Бобби, когда она поднялась к нему пожелать спокойной ночи. — Дядя Оуэн научил меня, как нужно бросать. Это просто, надо лишь использовать все тело. Бросать не одной только рукой, а как бы задействуя все тело. Ну, я еще не совсем научился, но это просто.
— Замечательно.
Но они уехали в полдень на следующий день, после того как утром почтальон снова прошел мимо; уехали после поспешных поцелуев и обещаний писать, направляясь в Индиану, а оттуда в Техас, и, когда они уехали, дом стал еще более пустым.
К концу четвертой недели она было собралась позвонить в офис Стерлинга в Нью-Йорке, чтобы осторожно разузнать, нет ли у них известий
Но вот пошла пятая неделя, и в один дождливый день она решила, что больше не вынесет. Когда почтальон прошел под дождем мимо ее ящика, ничего в нем не оставив, она уселась у телефона, вооружившись новой пачкой сигарет, чтобы черпать в них смелость.
Раньше она бессчетно звонила ему на работу, и всегда достаточно было просто сказать оператору на коммутаторе: «Мистера Нельсона, пожалуйста», и следом раздавался голос его секретарши: «Офис мистера Нельсона», а вслед за тем и самого Стерлинга. Сейчас она была не совсем уверена, с чего начинать.
— Я… я хотела бы поговорить с секретарем мистера Нельсона, — сказала она девушке на коммутаторе.
— Мистер Нельсон у нас больше не работает.
— Вы меня не поняли, я просила его секретаря. Я знаю, что мистер Нельсон за границей, но я хотела бы поговорить с его секретарем, пожалуйста.
— Ах, вы имеете в виду мисс Брин. Сейчас она работает у мистера Хардинга. Минуточку.
Послышался зуммер, щелчок в трубке, затем другой голос произнес: «Офис мистера Хардинга». Это был все тот же жизнерадостный, с бруклинским акцентом голос, который обычно отвечал, когда она звонила Стерлингу.
— Мисс Брин?
— Да.
— Я звоню, чтобы узнать о мистере Нельсоне.
— Мистер Нельсон в Лондоне. Всеми финансовыми операциями, которые вел мистер Нельсон, теперь занимается мистер Хардинг; возможно, он…
— Нет-нет, я по личному вопросу. Просто хотела узнать, когда ожидается его возвращение.
Последовало недолгое молчание. Потом:
— Насколько мне известно, его возвращение не ожидается. То есть я полагаю, он переведен в Лондон на постоянной основе.
Но Алиса была настойчива:
— Нет, уверена, что тут какая-то ошибка. Предполагалось, что он вернется через четыре-шесть недель.
— Мм. Ну, насколько я… может, желаете поговорить с мистером Камероном, нашим управляющим директором?
— Да. Соедините меня с ним, пожалуйста.
Снова жужжание, щелчок поднимаемой трубки, голос другой секретарши; затем наконец раздался громовой голос с британским акцентом:
— Камерон слушает.
— Я… я звоню, чтобы узнать о мистере Стерлинге Нельсоне. Не могли бы вы сказать, когда…
— Если вы из «Грамерси риэлти», мне нечего вам сказать. Я же совершенно ясно объяснил вашим людям, что мы ни в коей мере не несем ответственности…
— Нет, я не… это не… Пожалуйста, я…
— Если вы другие его кредиторы, то мой ответ будет таким же. Мы ни в коей мере не несем ответственности за любые задолженности, какие он мог…
— Нет, послушайте, пожалуйста. Я звоню по личному вопросу. Я… близкий друг мистера Нельсона и просто хочу знать, можете ли вы сказать, когда он должен вернуться.
Мистер Камерон громко вздохнул в трубку, и, когда он вновь заговорил, голос его был уже менее резким, словно он почувствовал, что это действительно может быть личное дело, причем деликатного свойства.