Дыхание ветра
Шрифт:
Лихорадочно соображая, не мог понять, почему выглядел так ужасно. Пришедшая невесть откуда мысль, что я давно мёртв, и всё, что происходит, это плод моего воображения, взбудоражила ещё больше. Готов был разрыдаться, как девчонка, но через некоторое время осознал, что моё сердце всё ещё бьётся.
Понемногу стал успокаиваться, решив, что чёрные узоры со временем сойдут, и тело станет прежним.
Надо было одеться, чтобы спрятать под одеждой разукрашенное нечто. Поискал одежду, в которой был вчера. Хотел выяснить, насколько сильно она испорчена,
Выдвинув ящик самодельного комода, который отец, как и всё в нашем доме, смастерил сам, достал другие джинсы и рубашку с рукавами, и, надевая, заметил, что джинсы стали коротковаты, а рубашка тесна в плечах. Возможно, я вырос за лето, пока ходил в одних футболках и шортах? Решив не париться по этому поводу, пошёл на кухню, чувствуя нестерпимый голод.
Заглянув в холодильник, обнаружил варёную курицу и съел её всю без остатка, но только лишь слегка утолил свой зверский аппетит.
Сварил себе кофе, но выпить не смог. По какой-то причине меня воротило от запаха, который раньше казался приятным. Напился сырой воды из-под крана.
Вышел во двор посмотреть, куда запропастился отец.
Поблизости его не было, так же отсутствовал вороной в стойле. Решил, что отец отправился на дежурство.
Чем заняться, не знал. О том, чтобы в таком виде отправиться в школу, не могло быть и речи, поэтому расположился на крылечке, ни о чём не думая и никуда не спеша.
Решив, что повезло поселиться в таком глухом местечке, спокойно грелся на солнышке, не опасаясь, что какой-нибудь прохожий увидит моё разукрашенное лицо и, приняв за невероятное лесное чудище, брякнется в обморок. Всё-таки, дождливая осень не лучшее время для вездесущих туристов.
Расслабленно размышляя, пытался понять, из-за чего так разукрашен. Не настолько сильно был избит, лицо практически не пострадало в драке, я же ясно помнил, что было только пара ссадин, небольшое рассечение над бровью и трещинка в уголке губ. Откуда же взялось столько "красоты"?
Пригревшись на таком нужном сейчас редком солнышке и почти уснув, вдруг через некоторое время я каким-то шестым чувством ощутил приближение опасности.
В один миг сон как рукой сняло.
Ещё не видел, что мне могло угрожать, не слышал ничего подозрительного, но каждой клеточкой тела ощущал приближение опасного существа.
Окружающая тишина сковала тело, и, весь превратившись в слух, я вдруг засомневался. Что могло угрожать мне здесь? В доме моего отца? Похоже, интуиция меня подводила. Привычный лес, без каких либо признаков опасности, успокаивал шумом ветра в ветвях.
Послышался отдалённый шорох с задней стороны дома, к которой почти вплотную подступали лесные заросли. Не двигаясь с места, стал ждать неотвратимо приближающееся чудовище, за которое воспалённый мозг принял моего собственного отца.
О его появлении узнал задолго до того, как увидел. То ли услышал его шаги, хотя в это время он находился ещё довольно далеко, то ли почувствовал
Отец пришёл со стороны леса, ведя вороного в поводу. На спине лошади была привязана туша недавно подстреленной косули, и я догадался, что он ездил на охоту.
Обогнув дом, он увидел меня, но представшее пред ним зрелище нисколько его не удивило.
– Здравствуй, сын, – спокойно произнёс он. – Как ты себя чувствуешь?
– Ну…, – не знал, что ответить. – Кажется, неплохо.
– Хорошо. Знаешь, ты проспал больше суток. Уже должно стать полегче.
– Ага, уже стало… – едко ляпнул, разведя руки в стороны в театральном жесте. – И я теперь нереальный красавчик! Представитель долбаной гжели!
– Ничего! – усмехнувшись, заверил он. – Всё быстро сойдёт.
– Ты даже не спрашиваешь о причинах всей этой хохломы? – добавил я в голос сарказма.
Отец странно посмотрел на меня долгим взглядом, но его ответ меня удивил:
– Сам расскажешь, если пожелаешь.
– Точно, – согласился я. – Уже желаю. Я ввязался в драку, хотя знал, что проиграю, ведь их было четверо.
Отец нахмурился, и будто удивился, словно не такого ответа ожидал, но изучив моё лицо придирчивым взглядом, спросил:
– Это того стоило?
– Ну… – задумался. – Я доказал себе кое-что.
– Хорошо, – спокойно отреагировал отец. – А теперь помоги мне.
Мы сняли поклажу со спины вороного. Отец занёс дичь в дом. Я отвёл в стойло коня, который заметно волновался, переступая с ноги на ногу, храпя и прядая ушами.
Не обращая внимания на странное поведение животного, задал ему сена и принёс воды. В это время отец растопил печь и начал разделывать тушу косули. Часть мяса порезал и поставил тушиться на огонь, остальное убрал в морозилку.
– Что с Вороном? – спросил я, когда вернулся в дом.
– А что с ним? – поднял отец на меня свои глаза.
– Он странно себя ведёт: храпит и шарахается, как бешеный.
– Ну, может он не узнал тебя? – рассмеялся отец. – Ведь ты стал таким…
– Каким – таким? – уставился я на него.
– Ослепительно прекрасным представителем росписи кулаками по телу!
– Очень смешно! – пробурчал я. – Ты не видел одежду, в которой я был, когда ты меня подобрал в лесу?
– А, куртку и джинсы? Я их выбросил, – ответил отец с улыбкой.
– Почему? Мне эта куртка нравилась!
– Она была до такой степени разорванной, что невозможно починить.
– А мне казалось, когда я возвращался домой, одежда выглядела грязной, но не такой уж и испорченной, – сказал я, глядя в упор на отца, но он молчал. – Конечно, я упал в лесу, дальше ничего не помню. Может я сам порвал одежду, когда ползал по камням? Точно! Вот тогда я и повредил лицо! Видать, ударился о камни! Ну, не получал я столько по лицу, чтоб так выглядеть!
– Ты потерял сознание. Ты что-то чувствовал перед этим? Злость, ярость? – предположил он.